Зачем еще мы им здесь нужны.

И тут ее осенило.

Так далеко от Драссила.

Глаза Бледы открылись.

Что-то не так.

Было темно, глазам требовалось некоторое время, чтобы приспособиться, но какой-то инстинкт подсказывал ему, что это время между полуночью и рассветом, хотя он не мог быть уверен. И голова болела.

Слишком много вина.

Но это был день середины зимы.

Потом он услышал это. Слабые крики.

Что?

Он спрыгнул с кровати, ноги замерзли на каменном полу. В кострище все еще тлели угли - полусвет, при котором он одевался, быстро натягивая бриджи и сапоги, шерстяную тунику, инстинктивно потянувшись к поясу с чехлом для лука и колчаном стрел.

С тех пор как Рив вернула мне мой лук, я чувствую себя заново созданным человеком.

При одной мысли об этом он почувствовал дрожь эмоций, которая грозила разбить его холодное лицо. Потребовалось несколько мгновений, чтобы овладеть им.

Еще крики, громче. Стук сапог по камню.

Он подошел к окну и открыл ставню, вздрогнул от порыва морозного воздуха и выглянул на освещенную звездами улицу. Белокрылые бежали, все еще в свободном строю, но бежали.

Они никогда не бегают. Они маршируют везде. Даже в постель, скорее всего.

Крики в ночном воздухе. Лязг стали. Бледа почувствовал толчок страха, шок.

Смерть, битва, в неприступном Драссиле, сердце Бен-Элима.

Он вышел из своих покоев с колотящимся в груди сердцем и обнаружил Джин стоящей в дверях их общего дома. Их охранников, обычно полдюжины белокрылых, которые жили в том же здании, нигде не было видно.

'Они убежали, к воротам', - прошипела Джин в ответ на его взгляд на пустую комнату охраны, где вода в железном котелке бурлила над пламенем в очаге. 'Что происходит?'

'На нас напали', - сказал Бледа.

'Кто?'

Он только пожал плечами.

Набег? Полномасштабное нападение?

Пошли узнаем", - сказала Джин, выходя на улицу, ее дыхание замирало в звездной ночи. Она выглядела воодушевленной перспективой, одна рука лежала на рукояти длинного кинжала, висевшего на поясе. Бледа последовал за ней, поскольку это было именно то, что он собирался сделать.

Они пробирались сквозь тьму Драссила, ветви древних деревьев колыхались высоко вверху, отбрасывая тени на мощенные камнем улицы. Шум битвы нарастал, и вот они уже во дворе перед воротами Драссила. Бледа втянул Джин в затемненный альков.

Перед ними была сцена хаоса.

Ворота были открыты, из одной из наполненных маслом жаровен, которые горели день и ночь, вырывались языки пламени, дым и пламя вырывались из одной из конюшен, выходящих во двор. Лошади визжали внутри.

Во дворе шли бои, звенела сталь. Фигуры людей, освещенные пламенем, сражались, боролись, когда через открытые ворота хлынула волна фигур в темных плащах - сотни, как показалось Бледе, хотя сквозь дым и пламя трудно было понять. Белокрылые формировали стену щитов, с каждым мгновением их становилось все больше, а затем раздался звук рога, и они плавно пришли в движение, надвигаясь на ворота, и враги в темных плащах падали перед их короткими колющими клинками.

Две фигуры врезались в стену неподалеку и с грохотом обрушились на них: Белокрылый и Темный плащ. Раздался влажный звук удара, и Белокрылый упал у их ног, изо рта у него хлестала кровь, черная в звездном свете. Темный Плащ стоял над своим врагом, его капюшон откинулся, открывая бледнолицего мужчину, бритого и дикоглазого. Он огляделся в поисках новых Белокрылых и снова бросился в бой.

Не подходи, - прошипел Бледа на Джин, когда та сделала шаг вперед, - у тебя только нож.

А у тебя, как я вижу, есть подарок", - сказал Джин, не сумев скрыть ядовитую нотку в ее голосе, когда она взглянула на лук в его руке.

Джин была потрясена, когда увидела лук Бледы, и чуть меньше, когда узнала, откуда он взялся.

"Все эти годы она скрывала его от тебя", - сказала Джин.

"Да", - согласилась Бледа. Но теперь она отдала его мне". И Джин увидела в его глазах что-то такое, что ей не понравилось. Ни капельки. С тех пор Джин хорошо скрывала это, но всякий раз, когда он использовал свой лук или говорил о нем, ее голос был позолочен злобой, завуалированные нити ревности просачивались из нее.

Ревность к его луку или к Рив, он не знал.

Не беспокойся за мою безопасность, - сказала Джин, стоя над мертвым Белокрылым и поворачивая ногой голову упавшего. Я просто хотела убедиться, что он мертв. У меня нет намерения вмешиваться. Пусть они убивают друг друга, какое мне дело? Хорошо, - говорю я. Мир станет лучше, если в нем будет меньше Бен-Элимов и Белокрылых".

Еще совсем недавно Бледа согласился бы без раздумий, но сейчас, при словах Джина, первым образом, промелькнувшим в его сознании, стала Рив.

Птенец Белокрыла.