Мир потемнел, звук медведя был подобен раскату грома над головой, рев боли, запах пота его отца, земля дрожала, когда медведь приблизился к ним. Потом его отца потащило, потянуло и отбросило в сторону, медведь был так близко, что Дрем чувствовал его запах и воздух. Он ударил своим маленьким топориком по лапе, которая была больше его головы, когда она вонзилась в землю на расстоянии менее чем в ладонь, и почувствовал медный привкус крови на губах. Когти, похожие на косы, загребали землю, разбрызгивая почву, пока медведь несся вперед.

Вставай, - гаркнул Олин, поднимая Дрема на ноги. Боль пронзила лодыжку, и он чуть не упал: отец схватил его за руку и перетянул через плечо. В нескольких шагах от них медведь остановился и повернулся, из его груди торчало копье Дрема. Взмахом лапы копье было вырвано; хлынула кровь, древко раскололось. Чудовище двинулось обратно к ним.

Вдруг Дрема, как мешок с зерном, взвалили на спину отца и понесли прочь от тропы. Дрем видел, как медведь несется за ними, пробиваясь сквозь деревья, все ближе и ближе.

Страх окутал Дрема, как туман, перехватывая дыхание, но сквозь эту дымку пробилась одна мысль. Его отец собирался умереть, пытаясь спасти его. Волна любви к отцу заглушила всепоглощающий страх перед неминуемой смертью, но тут же поднялся новый страх: его отец собирался умереть.

'Оставь меня, папа, спаси себя', - вздохнул Дрем. Единственным ответом Олина было ворчание. Затем Дрем увидел, куда бежит его отец.

К реке.

А потом Олин прыгнул, медведь замахнулся на них когтями, его отец закричал, в воздухе взметнулась кровавая дуга, и они шлепнулись в ледяную воду. Дрем задыхался в белой пене, потом его потянуло под воду, он не знал, в какую сторону плыть, руки дергались, ноги толкались, легкие горели. Его голова пробила воду, он втянул воздух с огромным усилием и захрипел, когда течение подхватило и закружило его, ударив о камень. Оттолкнувшись, он увидел, как впереди него на воде покачивается его отец, проносясь сквозь ледяные брызги, а затем исчезая в реке. Он поплыл следом, течение снова подхватило его и погнало в том же направлении. Позади себя он увидел белого медведя, склонившегося над краем реки и рычащего от ярости.

Копье Рив вонзилось в цель с удовлетворительным стуком, пронзив сердце соломенного человека. Она яростно зарычала, когда он покачнулся и упал назад, а ее глаза метнулись к толпе, стоявшей вокруг оружейного поля и наблюдавшей за ней и несколькими другими воинами на их испытаниях. Ее глаза нашли мать и Афру, ее сестру, выглядевшую как перворожденная воительница в своем лучшем боевом облачении - белые крылья, выбитые на черном кожаном кирасе, сверкавшем под холодным зимним солнцем. Их взгляды встретились, и глаза Афры засияли гордостью, заставив грудь Рив вздыматься.

"Стена щитов", - прозвучал голос, отразившись от каменных стен Драссила, и Рив снова сосредоточилась, ускоряя шаг к своим спутникам, на бегу снимая щит со спины и доставая деревянный короткий меч у бедра. Она была одной из первых в строю, ее товарищи теснились вокруг нее, поднимая щиты, ставя ноги. Вальд толкнул ее в левый бок - смуглый, как и она, весь в мышцах и поту, на полголовы выше Рив и почти такой же широкий, как он сам.

Почти на подходе, - пробурчал Вальд. Осталось недолго, и мы отправимся в Долгую Ночь".

Если старый Одноглазый не переломает нам сначала кости на растопку", - ответила Рив и усмехнулась тому, как быстро улыбка Вальда превратилась в хмурое выражение.

Раздался звук рога, и по всей линии загрохотало дерево и железо, огромные прямоугольные щиты наложились друг на друга, Рив и ее спутники плотно прижались друг к другу, как их учили бесчисленное количество раз. Рив заглянула за железный щит и увидела, как из толпы вышел Балур Одноглазый, капитан легиона великанов Бен-Элима, его боевая слава была едва ли не больше, чем его собственная огромная фигура. Он возвышался на полтора человеческих роста, его белые волосы были заплетены в толстую воинскую косу, усы завязаны узлом из кожи, а на толстых руках красовались татуировки из шипов и лозы. Закутанный в кожу и мех, он шел к ним, сжимая в массивных кулаках длиннозубый боевой молот. За ним следовали еще несколько мрачных великанов, направляясь к стене щитов Рив. При виде старого Одноглазого в ее животе зашевелился червячок страха, и она поборола желание рассмеяться: внутри нее всколыхнулась дикая радость.

Я мечтала об этом так долго, кажется, с самого рождения. Шестнадцать лет я мечтала стать воином Белокрылых, и теперь это так близко, что я чувствую вкус.

"Готова", - воскликнула она, ее голос дрожал от эмоций этого момента, и она наклонила голову и крепко уперлась плечом в свой щит.

Вальд что-то неразборчиво пробурчал, когда щиты второго ряда поднялись и накрыли головы тех, кто стоял в первом ряду, и тут появился Балур, воздух засвистел, когда он раскрутил свой боевой молот и обрушил его на них, дерево треснуло, как раскат грома. Рив почувствовала, как от его силы содрогнулась стена щитов, дрожь прошла по дереву и железу, по плоти и костям, но, насколько она могла судить, никто не упал, и стена выдержала. Еще один толчок - один из спутников Балура присоединился к схватке, и еще один, гораздо ближе, - удар, от которого онемела рука, державшая щит, и Рив попятилась назад, ногами выкапывая борозды в дерне, пытаясь удержаться на ногах. Рив смахнула пот с глаз. Все еще ощущая вибрацию от последнего удара в костях, она увидела, что по центру щита идет трещина.

Давай, отдай приказ, подумала Рив, ее правая рука сжалась вокруг рукояти короткого меча, но она знала, что если выхватит его раньше времени, то провалит это испытание воина.

Она выкрикнула проклятие и стиснула зубы.

На них сыпались новые удары, ее спутники пытались удержаться и переждать бурю, глубоко зарываясь в землю. Даже много раз практикуясь в этом и зная, что это не настоящий бой, они все равно ощущали страх: в том, как Балур и его гиганты колотили по стене щитов, было что-то другое, дикость, с которой Рив никогда раньше не сталкивалась. Где-то вверху и справа лопнул щит, превратившись в сплошное месиво, а затем раздался резкий крик.