Я не могу этого сделать.

Ты должен. Это единственный способ узнать.

Еще один глубокий вдох.

Я не могу.

Ты должен. Да хотел бы, чтобы ты это сделал, если это приведет к правде. К ответу.

Усилием воли он потянулся и схватил один из камней на кирхе, покрытый толстым слоем снега и льда, и потянул его на себя. Камень сопротивлялся мгновение, его сковывал раствор, но потом с треском освободился. Он повернулся и осторожно положил камень на землю. Затем еще один, и еще. Вскоре пот залил его, и он трудился, удаляя камень за камнем, пока не увидел шерсть и блеск бледной плоти. Тогда он остановился, с его губ сорвался стон. Но теперь он был предан этому делу и должен был довести его до конца.

Пока, наконец, тело его отца не оказалось на свету. До него донесся слабый запах сырости и гнили, хотя, к счастью, снег и лед сделали это гораздо лучше, чем могло бы быть. Дрожащей рукой Дрем протянул руку и откинул плащ, обнажив голову и туловище своего отца. Он издал придушенный всхлип и еще несколько мгновений переводил дух, пытаясь сохранить мужество. В ту ночь в лесу он, как мог, обмыл своего отца. Сейчас лицо отца было бескровно-серым, бледным, как зимнее утро. Дрем оторвал взгляд от своей задачи и посмотрел на раны на груди отца. Он поднял правую руку, пальцы которой были скрючены, как когти, и в замедленном движении проследил путь ран на груди отца. Один ужасный взмах когтями, справа налево, сверху вниз, начиная с левого плеча отца и заканчивая правым бедром, уничтожая все, что было между ними. Дрем сделал паузу, подумал, попробовал сделать то же движение в обратном направлении, от бедра к плечу.

Нет. Не то. Это не могло быть так. Плоть разорвана и растерзана в другом направлении. Должно быть, это была правая лапа, режущая вниз, справа налево.

Он уставился на нее.

Потом он поднял руку к когтю на своей шее, крепко обхватил его и слегка покачнулся, когда до него дошла правда.

Потому что рану на груди его отца нанес медведь с пятью когтями, а у белого медведя было только четыре.

Дрем остановил коня перед домом Асгера. Он стоял на окраине Кергарда, крепкий домик из плетня с крышей из дерна, с воротами и дорожкой между домом и сараем. Дрем услышал скрип и грохот колес и увидел, как из сарая вышел Асгер, сидящий на скамье тяжело нагруженной вьючной телеги, с вожжами в руках, рядом с ним прижались жена и дети. Под складками одеял и мехов, которыми они были укрыты, защищаясь от предрассветного холода, могла быть еще дюжина детей.

Асгер улыбнулся, увидев его, и подстегнул двух крепких пони, которые тянули вьюк.

Я рад тебя видеть, - сказал Аскер. Ты идешь с нами?

Нет, - сказал Дрем, слезая со своего пони. Но я хотел поблагодарить тебя за твое предложение. Ты поступил по-доброму".

'Ах, парень, это было больше для того, чтобы спасти мою больную спину!' Аскер хрюкнул, хотя Дрем видел, как жена пихнула его локтем, и слышал хихиканье малышей где-то под всеми мехами.

"И, может быть, намек на доброту", - признал Аскер.

'Больше чем намек', - сказал Дрем. И я этого не забуду. Никогда. Когда ты пришел ко мне вчера, я думал, что мне больше не для чего жить, а теперь у меня есть две жизни. У тебя есть друг во мне, Аскер. На всю жизнь". Он посмотрел торговцу в глаза, как часто говорил ему его отец, когда говоришь серьезно, и Аскер кивнул.

'Уверен, что хочешь остаться? сказал Аскер. Кергард уже не тот, что был, и я думаю, что дальше будет только хуже".

'Я уверен, что ты прав, но у меня есть дела. Должен сделать", - сказал Дрем. 'Но есть одна услуга, которую ты мог бы для меня сделать. Я буду благодарен.

"Я скажу тебе, когда узнаю, что это за услуга", - сказал Аскер, недоверчиво вздернув бровь.

Дрем полез в седельную сумку и достал пакет. Он был размером с тарелку, плотно завернут в плащ из черной шерсти, перевязанный бечевкой. Дрем протянул его, но Аскер не взял его, а просто уставился на него.

'И куда бы ты хотел, чтобы я доставил эту твою посылку?' спросил Аскер.

'Если ты едешь на юг, то, скорее всего, пройдешь мимо их дверей', - сказал Дрем, его глаза были серьезными и полными надежды.

'Где?' повторил Аскер.

В Дан Серен. Она должна быть передана в руки воина их ордена. Ее зовут Сиг".

С каждым шагом по восточной дороге Рив ощущала толчки страха и волнения. Она уже много раз ходила в патрули с сотней Афры: охраняла торговые караваны и сопровождала государственных послов, даже восстанавливала мир в тех случаях, когда спор между деревнями или городами переходил в кровавый конфликт, как это случилось между кланами Бледы и Джин. Но этот...

Кадошим!

Они могут сражаться с ними, и скоро. Это было все, ради чего она тренировалась. Вся цель ее становления Белокрылой. Это было похоже на исполнение какой-то жизненной обязанности.

И, по правде говоря, было хорошо оказаться подальше от Драссила. После того, что случилось с Эстель и Адонаем, крепость стала казаться другой, мрачной и холодной - чего она никогда не чувствовала в месте, где родилась и выросла. Каждый день вдали от Драссила у нее поднималось настроение, да и у их компании, похоже, тоже. Три отряда Белокрылых маршировали по дороге Арконы: первую сотню возглавляла Афра, вторую - Гаридас, всегда искренний и набожный, третью - суровая женщина по имени Лорина.