Когда мой острый слух уловил шаги со стороны лестничной площадки, сердце забилось чаще. Вдруг пришла мысль в голову – а не напугаю ли я родную Свету до смерти? История пока не знает случаев, когда человек возвращался из мёртвых не в лаборатории, не в третьем мире-измерении, а в своей квартире.

Сердце заколотилось пуще прежнего, когда замки на входной двери щёлкнули и послышался топот тяжёлых сапог по плитке. Зашуршали пакеты, послышалось шевеление снимаемых одежд, шум открывающегося шкафа, щёлкающих по железной вешалке пластиковых плечиков, тихие шаги обутых в носки ног…

Света пошла в первую очередь в нашу комнату. Немудрено, нужно для начала раздеться, прежде чем разбирать покупки. Из комнаты она перешла в уборную, где хорошенько помыла руки.

Я хотел увидеть её собственными глазами, а не глазами вырванного из тела сознания. Я смотрел на дверь, постоянно улыбался и от нервов едва ли не смеялся. Секунды тянулись подобно минутам, минуты – подобно часам. Я уж было хотел сам встать и пойти к Свете, но услышал, как она идёт на кухню, шурша тяжёлыми пакетами.

Её лицо, когда она вошла, было бодрым, но скучающим. Оно немного изменилось: несколько родинок испарились, взгляд стал острее, да и сама форма стала чуть более благородной. Очевидно, что Света-драконица немного повлияла. Волосы остались столь же длинными и красивыми, заплетёнными в косу.

Света посмотрела на меня и оторопела. Причём это ещё мягко сказано. Глаза её раскрылись, рот приоткрылся, пакеты вывалились из рук. Я смотрел на неё, улыбаясь.

– Света, родная, это я. Вернулся.

Глаза Светы на секундочку изменились и приняли драконий вид, тот самый, что я постоянно видел у Светы-драконицы. Затем они вернули свой первоначальный облик, и Света тихо прошептала:

– Витя…

Какое счастье, что я энерговед, иначе моя Света расшибла бы себе затылок! Она, потеряв чувства, стала падать назад, но я успел подхватить её «щупальцами» и подбежать к ней, чтоб перехватить руками. Положив её на диван на кухне, я быстренько смочил салфетку холодной водой и приложил ей ко лбу.

Волнения не было, ибо я видел, что с ней всё хорошо. Это всего лишь минутная слабость, пара минут, и она очнётся. А! Вот и это мгновение!

Я мягко смотрел любимой прямо в глаза, ждал её реакцию. Она смотрела на меня испуганно и взволнованно, но затем в её взгляде появилась мягкость, нежность. Она аккуратно провела рукой по моей щеке.

– Витя… – шептала она. – Ты же умер. Мне драконица рассказала…

– Да, я умер. Но я воскрес. Пенутрий вернул меня к жизни, сказал, что мне нужно ещё кое-что сделать. Я снова с тобой, Свет. Всё будет хорошо.

Когда по щеке Светы потекла одинокая слеза, я прижал любимую к себе. Я понимал, что она чувствует, понимал, что она не верит в то, что видит. Люди в принципе редко верят своим глазам, когда видят то, что ты уже два года как потерял.

Света тихонько плакала, прижавшись ко мне, гладила меня по голове и вздрагивала от хлынувших чувств. Мне в один миг тоже хотелось пролить пару слёз, но я упорно сдерживал себя, не хотел давать волю эмоциям. Анугирская кровь во мне пусть и замолчала, но это не повод лишний раз её кормить.

– Ну всё, родная моя, всё, – приговаривал я. – Поплакали и хватит. Я всё понимаю, мне тоже тебя очень не хватало, но нужно и предел знать.

– Да, да, я… – Света протёрла глаза. – Я просто счастлива тебя видеть. Живого, здорового… Что с тобой случилось, Витя?

Я рассказал ей всё от начала и до конца, не таясь. Рассказал и о Драконьем Кремле, и о Красной Крепости, и о Сергее Казимировиче, и о моих отношениях со Светой-драконицей, и об Ахтургире, и о Чёрной Арене, и о поединке, и о том, как я погиб, не желая отдавать себя в когтистые лапы драконов-карателей. Рассказал я ей и о том, что попал в пятый мир-измерение, и о том, что именно Пенутрий вернул меня к жизни, предложив возвыситься.

Света тоже поведала мне, что с ней было эти два с половиной года. Её и правда хотели выселить из квартиры и передать другим людям, но лаборатория «Павлов» резко воспротивилась этому и с помощью связей смогла решить вопрос. По документам я считался пропавшим без вести, что, в целом, соответствовало действительности. Однако учёные, благодаря контактирующему с ними Евгению, смогли убедить комиссариат подержать некоторое время квартиру нетронутой и позволить жить в ней Свете. С точки зрения быта ей было первое время нелегко, ибо совсем отвыкла она жить по-человечески, но день за днём она свыкалась и теперь ведёт хозяйство одна. В квартире она специально почти ничего не меняла, ждала моего возвращения. Даже новогодние украшения она не вешала, поскольку не видела в этом особого смысла. Затворнический образ жизни она, конечно, не вела, но оставалась наполовину одинокой.