Шрифт:
– Прогуливаешь работу? – недовольно бросила Тэсса, остановившись в дверях. Фрэнк за ее спиной тоже притормозил, и она спиной ощущала исходивший от него жар.
– Ну что может случиться в нашей деревне, дорогуша, – беззаботно отмахнулась Фанни. – Такая дыра, право слово, – и она захлопала в сторону Холли накладными ресницами.
Он немного трусливо отодвинулся.
– Доброе утро, – заулыбался с некоторым облегчением. – Из моей спальни потрясающий вид – прямо на море. Проснувшись, я ощутил необыкновенный приступ вдохновения. Я уверен, что создам здесь истинные шедевры!
– День уже, – проворчала Тэсса, поднялась на второй этаж, сняла мокрое платье и нацепила на себя майку со спортивными штанами. С полотенцем в руках она вернулась на кухню и протянула его Фрэнку.
Тот уже пересел на табурет рядом со столом и сверлил Холли фирменным неприязненным взглядом.
– Признаться, – завороженно уставившись на крапинки на карей радужке Фрэнка, говорил Холли, – постоянным секретом моей работоспособности является целибат.
– Что? – охнула Фанни.
– Недотрах, – перевела Тэсса. Она сунула нос в кастрюльку на плите, восхитилась тем, как там все булькает и кипит, голодно дернула носом и стащила кусок морковки с разделочной доски.
– Потерпи еще двадцать минут, – голосом, которым разговаривают взрослые с малышами, проворковал Холли. – И не просто недотрах, а полное отсутствие секса!
– И давно? – дрогнувшим от ужаса голосом пролепетала Фанни.
– Пятнадцать лет, – с достоинством ответил Холли.
– Что, даже не дрочишь? – с невольным сочувствием заинтересовался Фрэнк.
– Нет, нет, ничего такого. Однажды я был счастливо влюблен, предавался всем плотским утехам и не написал за год ни одной картины!
– Вот кошмар, – ужаснулась Фанни. – Стоит ли искусство подобных жертв?
Холли оторвал взгляд от Фрэнка и укоризненно цокнул языком, отправляя грибы в кастрюлю.
– Искусство стоит всего на свете, милочка. Созидание – вот единственный смысл человеческого существования.
– Смысл моей жизни – это наказание и разрушение, – не согласилась с ним Тэсса, – мы, инквизиторы, к созиданию плохо приспособлены.
– Инквизиторы? – удивился Холли. – При чем тут вообще инквизиторы.
– Тэсса Тарлтон, – ткнула она себе в грудь, – великий инквизитор, наславший безумие на Лондон.
Холли покачнулся. Фрэнк от него отодвинулся.
– Какая гадость, – простонал Холли, метнулся к раковине, и его вырвало.
Отшельник Эрл сложил газету и, шаркая ногами, поплелся на кухню, чтобы заварить себе чая.
Новичок со страшным взглядом не произвел на него особого впечатления – вряд ли они скоро познакомятся лично.
Но почему-то больно задела ремарка Камилы о том, что в Нью-Ньюлине живут такие беззащитные и ранимые люди, как Кевин Бенгли, Эрл Дауни, Одри и другие.
Обнаружить себя в списке беззащитных было до ужаса унизительно.
Возможно, он не смог бы постоять за себя физически, но зато обладал устойчивой психикой. Не переживал из-за пустяков и не обижался на ровном месте. Проживал в уединении день за днем и был полон смирения.
Как могла Камила назвать его беззащитным? Так несправедливо!
Глава 7
Фрэнк проснулся как от рывка, испугавшись, что слишком крепко заснул.
И тут же понял, что его разбудило.
Невозможная пугающая тишина, от которой он так отвык.
Окно было чуть приоткрыто, и за ним слышались редкий дождь и немного моря.
И больше ничего.
В тюрьме, даже в изоляторе, никогда не было такой тишины.
Где-то всегда кто-то вздыхал, стонал, ругался, трахался, дрался, кололся, играл в карты. Кто-то кого-то насиловал, и кто-то кого-то убивал.
Перевернувшись на удобной кровати, Фрэнк уставился на сизое унылое небо, за которым не было видно солнца. Он любил такую погоду – пасмурную и безрадостную.
Номер в пансионате казался чужим и ненадежным – словно Фрэнка вот-вот выгонят отсюда на улицу. Тэсса Тарлтон просто сорвала с доски ключ и кинула его Фрэнку. Про оплату она ничего не сказала.
Денег у него было немного.
После того как тяжелые серые двери тюрьмы с грохотом захлопнулись за спиной, Фрэнк некоторое время так и стоял на голом асфальтовом участке без всякой растительности. Воздух показался ему разреженным, как на большой высоте, и, как на большой высоте, у Фрэнка закружилась голова. Позади остались лабиринты бараков из красного кирпича, пять покушений на его жизнь и три попытки ослепления. Фрэнку пытались вырезать глаза, выколоть их и плеснуть в них кислотой.