– Свобода-7, Капком, - прохрипел голос Дика Слейтона, после чего слышимость немного улучшилась.
– Дай вольтаж, Хосе. (прозвище Шепарда и Янга - прим.авт.)

– Это Седьмой, Бастер (Buster - прозвище Дика Слейтона, прим.авт.) - отозвался Шепард.
– На главной 24, на резервной 29. Все в норме.

А это уже финишная прямая. Доклады идут в установленном порядке, без суеты. Еще до того, как пошел отсчет, Шепард буквально кожей почувствовал, как начал раскручиваться турбонасос двигателя, и только потом появился глухой рев и вибрация. Слейтон начал транслировать отсчет секунд:

– Пять, четыре, три, два, один, подъем!

Ракета слегка вздрогнула, это оторвались кабель-разъемы, и рев заглушил все прочие звуки.

– Подъем, и часы пошли!
– почти выкрикнул Шепард, чувствуя, как наваливается тяжесть ускорения. Перегрузка вполне терпимая, даже комфортная, меньше двоечки, тренированный летчик ее ощущает, но не более того.

– Это седьмой!
– чуть громче, чем надо, доложил он.
– Топливо в норме, перегрузка один и восемь, давление 14, кислород в норме!

– Понял, Седьмой!
– голос Слейтона звучал эйфорично.
– Все выглядит хорошо!

– Все в норме, все окей!
– еще раз повторил Шепард, стараясь говорить спокойно и убедительно. Ракета продолжает тянуть, а точнее, толкать «Меркурий» вверх. Перегрузка нарастает, превысив тройку. Трясет тоже довольно крепко, словно по проселку летишь во весь опор, не снижая скорости.

Прошли разворот, миновали зону максимального скоростного напора, и когда ракета, казалось бы, мертвой хваткой вцепилась в назначенную ей траекторию, тогда и случилось крупное невезение. Система управления почувствовала, как небольшой порыв гулявшего на высоте бокового ветра слегка качнул машину, уводя ее с курса. Автоматика отреагировала адекватно, парируя ошибку отклонением рулевых сопел. Но алгоритм, перекочевавший с более ранней и легкой версии ракеты, не учел слегка измененного полетного задания, и боковая скорость немного превысила заложенные ограничения. Через пару секунд ракета качнулась в обратную сторону, и опять проскочила нужное положение, входя в смертельно опасную волну автоколебаний.

К счастью для пилота, другая важная система решила не дожидаться неизбежного разрушения ракеты и врубила двигатели САС.

Шепард только собрался выдать в эфир очередной «окей», как крошечный кораблик неслабо тряхнуло, а его самого вдруг словно молотом в грудь ударило. Капсула затряслась и бешено завертелась, а пилота вжало в кресло так, что в глазах тут же потемнело, и дышать стало почти невозможно. Это уже даже не десятка, это вся двадцатка будет. Значит, башенка сработала.

И только сейчас, спустя почти секунду, перед глазами загорелся транспарант «авария». («abort», разумеется, но пусть будет по-русски - прим.авт.) Перегрузка, так и не сумев выбить из него дух за несколько яростных секунд работы аварийных двигателей, очень быстро исчезла, но тряска и бешеное вращение не прекратились. Надо бы доложить, подумал Шепард, удивляясь собственному спокойствию.

– Это Седьмой, я в порядке, - стараясь не частить, произнес он.
– Башенка сработала, транспарант горит, жду раскрытия парашютов.

– Свобода-7, Капком, - с облегчением отозвалась Земля.
– Понял тебя, Хосе, держись! Слышим тебя хорошо.

Снова удар снаружи - отделилась башня САС, а еще через несколько секунд загорелся еще один транспарант.

– Тормозной вышел!
– Шепард знает, что радоваться рано, но скрыть облегчение он не смог, да и вращение с вибрациями тут же прекратилось.
– Есть раскрытие, 100 процентов авто. Кислород в норме. Шноркель вышел. Готовность к раскрытию основного.

– Поняли, Седьмой!
– прокричал Слейтон откуда-то издалека, и снова по каналу пошли гулять помехи.

Еще один удар и встряска, но это даже приятно!

– Основной вышел!
– доложил Шепард и взглянул для верности в иллюминатор.
– Купол зарифлен, скорость семьдесят. Есть полное раскрытие! Транспарант горит! Спускаюсь на главном, скорость спуска тридцать футов в секунду!

– Поняли, тридцать в секунду, - подтвердил Слейтон.

Шепард еще разок посмотрел в иллюминатор, чтобы убедиться, что парашют в норме. Пожалуй, худшее позади. Хотя, это еще как посмотреть. Хоть и обидно не добраться до космоса, еще обиднее погибнуть в первом же полете. По крайней мере, этой участи он, кажется, избежал.

Он вдруг понял, что ни разу не посмотрел на высотомер! Не озадачился этим вопросом ни до, ни после аварии! Он не смог бы сейчас сказать, на какой высоте все произошло. Хотя, возможно, он посмотрел на высотомер, но перегрузка и стресс начисто выбили из его памяти все цифры. Можно ли теперь считать его полет космическим? Вряд ли, слишком рано все произошло.

Этого Шепард еще не знает, но в своих опасениях он оказался совершенно прав. Сорок восемь километров,- такова максимальная высота подъема, так что космическим этот полет, увы, назвать никак невозможно.

– Высота три тысячи, - монотонно продолжает докладывать Шепард.
– Самочувствие хорошее, основной парашют раскрыт, посадочный баллон раскрыт, пероксид слит.

– Свобода-7, это 23-й, слышу вас хорошо, - прорезался сквозь помехи голос пилота с самолета сопровождения.
– Наблюдаю парашют.

– Понял, 23-й, - отозвался Шепард.
– У меня все по-прежнему, на борту порядок. Высота две-двести, скорость 25.

– Свобода-7, это Капком, - голос Слейтона едва слышен.
– Есть, что доложить?