Успокоил его:

— Живой он.

Показал парням свои ладони, сказал:

— Я ж не зверь, пацаны. Несильно его приложил.

Толкнул белобрысого ногой.

— Но очнётся он не скоро. Вырубил я его своей «коронкой».

Поправил тельняшку; убедился, что не испачкал её.

Велел Артуру принести верёвку.

Спросил у младшего брата, о темноволосом пленнике.

— Уже не стонет, — сказал Кирилл. — Немного пошумел и затих. Мы не заходили к нему. Как ты и просил.

— Вот и молодцы.

Я приоткрыл дверь сарая. Вдохнул запахи мочи, мышей и гнили. Встретился взглядом с пленником. Мужчина смотрел на меня не грозно — испуганно: он не забыл о нашей беседе. Пленник взглянул на оставленные мной на ящике инструменты. Замычал. Я приободрил его улыбкой. Пинками откатил мужчину к дальней стене, освободил место на полу для второго тела. Прохоров принёс мне бельевой шнур. Я упаковал белобрысого качественно: связал ему руки и ноги, соединил их вместе. Убедился, что водитель «Запорожца» дышит — заткнул ему рот подвернувшейся мне под руку мешковиной.

Свет в сарае я погасил. Закрыл дверь на щеколду. Взглянул на выбравшегося из будки пса — тот поджал хвост. Часы подсказали, что я возился с похитителями директора швейной фабрики меньше часа. Прохоров и Кирилл внимательно наблюдали за мной. Я вернул Артуру испачканную дорожной пылью сигарету — Прохоров тут же прикурил её (будто по команде), выдохнул в собачий вольер струю дыма. Кир озадаченно поглядывал на красноватое пятно, что осталось на том месте, где я связывал белобрысого водителя. Я прошёл мимо парней, мазнул взглядом по яме под пионом, сполоснул в умывальнике руки.

— Что нашли под кустом? — спросил я.

Кирилл и Артур переглянулись.

Прохоров провёл пальцем по усам, снова затянулся дымом.

Мой младший брат сказал:

— Серый, там…

— Сам посмотри, — предложил Артур. — Мы занесли банки в кухню. Мало ли… Ещё увидит кто-то.

— Банки? — переспросил я.

Вытер о полотенце руки, посмотрел на лица парней.

Комсомольцы стояли навытяжку, будто солдаты на торжественном построении.

Ветер шевелил их волосы, помахивал листвой пиона.

— Некогда мне разглядывать ваши банки, — сказал я. — Что там? Деньги? Или золото?

— Деньги, — ответил Прохоров. — Много. Я… не знал, что у отца есть… столько.

— И жестянка с монетами, — сказал Кир. — С золотыми, царскими.

Я ухмыльнулся, покачал головой.

Подумал о том, что Артур почти угадал: тогда, в прошлой жизни. Вот только оказалось не «или, или» — Илья Владимирович прятал под пионом и золото, и деньги.

Я указал пальцем на парней и скомандовал:

— Яму под кустом засыпать. Быстро и качественно. Сейчас же! Вам ясно?

Комсомольцы кивнули — синхронно, словно предварительно потренировались.

— Во-вторых, — сказал я, — о своей находке не говорите никому.

Посмотрел на лица парней и уточнил:

— Вообще никому! Наказание за покупку и хранение золотых монет — вплоть до расстрела. Это не шутки, пацаны. Вам понятно?

— Да, — хором отозвались парни.

Позабывший о сигарете Прохоров нервно потирал усы.

Кирилл покусывал губы.

Парни стояли плечо к плечу, не сводили с меня глаз.

— Банки… и жестянку заверните в старые мешки и спрячьте в погребе, — сказал я. — У дальней стены. Забросайте картошкой. Илья Владимирович вечером сам с ними разберётся.

— Ладно.

Я указал в направлении сарая, из которого пока не доносилось ни звука.

— Следите за пленными, — напутствовал я парней. — До вечера они под вашим присмотром. Им не нужно ни есть, ни пить, ни писать. Потерпят. Главное, чтобы они просидели в сарае до моего возвращения. Уяснили?

— Да.

Я спросил:

— Артурчик, у тебя водка есть?

Прохоров заморгал, будто его мозг с трудом перестраивался на новую тему.

— Есть, — ответил он. — «Столичная». Три бутылки.

— Давай две, — сказал я.

И тут же произнёс:

— Нет! Стоп. Неси все три.

Махнул рукой.

Попросил:

— Заверни их в газеты и положи в сумку. Я скоро их у тебя заберу.

Я бросил взгляд на циферблат часов и направился к калитке.

— Серый, ты куда?! — спросил Кирилл.

— Сейчас вернусь, — ответил я. — Ждите меня здесь.