Я нахмурилась.

— Сэндвичи.

— С углеводами? И с мясом? И со вкусом? — Он подозрительно прищурился.

— Сэндвич с латуком без хлеба для меня и обычный пшеничный сэндвич для тебя. С салями и чеддером и большим количеством натрия и холестерина.

Риггс кивнул.

— Ты говоришь на моем языке любви.

Но когда мы уселись за стол с нашими сэндвичами, отличная атмосфера, которая царила весь день, исчезла.

— Так ты планируешь в ближайшее время вернуться домой? Воспользоваться отпуском? — Риггс откусил кусочек.

— Хм, нет.

— Почему?

Я наклонила голову и покраснела.

— Деньги. — Он произнес это слово так, будто оно было грязным.

— Вообще-то, не только деньги, — сказала я. — Я не могу покинуть США, пока рассматривается мое заявление на визу.

Что было очень обидно, потому что я ужасно скучала по своей семье.

— Какие-то еще планы на лето? — поинтересовался он.

— Их мало. — Я откусила от своего салата-латука айсберг, в котором были овощи, тофу и киноа. — Хотя, наверное, мне стоит начать работать над своими контактами в городе. Заявить о себе.

— Нашла еще одного богатого жениха, которого можно пристроить? — язвительно спросил он.

Я проигнорировала его подколку.

— Может, схожу на следующей неделе на массаж лица. У меня есть неиспользованный ваучер. — Я пожала плечами, бесстрастно глядя на свою еду.

Он почесал голову. Я смотрела куда угодно, только не на него. После двух полных минут молчания он сорвался.

— Ладно, ты можешь сказать мне, что произошло между тем, как я спас твою задницу, и тем, как ты ведешь себя, будто я подтолкнул тебя к смерти? Потому что я знаю, что ты не такая зануда.

— Откуда ты знаешь? — спросила я, раздраженная тем, что он назвал меня ребенком.

— Знаю, — он издал возмущенный возглас, — ты единственная женщина в мире, с которой мне нравится разговаривать. И прежде чем ты назовешь меня свиньей, я также не люблю разговаривать с мужчинами. Так что просто скажи мне, за что я должен извиниться, и на этом закончим. Я не хочу слышать о твоих процедурах для лица.

Я уставилась на него, несчастная. Мне хотелось спросить о Гретхен, но я знала, что неправильный ответ заставит меня мучиться. Измена Би Джея была достаточно плоха, но Риггс… Я имею в виду, не нужно нагромождать плохие новости.

— Ничего. — Я поджала губы.

— Выкладывай, или тебя уволят, — сказал он с прямым лицом.

— Ты не можешь меня уволить — день почти закончился.

— Отлично. Тогда забудь о завтрашнем дне. Я дам эту работу кому-нибудь другому.

— Ты не знаешь никого другого, кому нужны деньги. — Странно, но его друзья были очень богаты.

— Чарли, — сказал он.

В точку. Чарли понравится таскаться с Риггсом. Двойной выстрел. Я не стала его проверять, хотя собиралась.

С этим можно было бы покончить.

— Ты все еще… — пробурчала я, выигрывая время.

Он поднял бровь, теряя терпение.

— Я все еще что?

— Общаешься с Гретхен?

Его брови изогнулись.

— Это то, из-за чего твои трусики запутались?

Я передернула плечами.

— Давай признаемся, мои трусики были на взводе с прошлой ночи, когда ты отказался от них избавиться.

Он ухмыльнулся.

— Ревнуешь?

Я рассмеялась.

— Не будь смешным. Мои единственные чувства к тебе — это симпатия и дружба.

— Я имел в виду Гретхен. — Он уставился на меня как на сумасшедшую, медленно откусывая от своего сэндвича.

— Ну да. Конечно. Я так и знала. — Я разгладила платье на ногах, размышляя об этом. Ревновала ли я? Я хотела быть честной с ним и с собой. И еще я хотела знать ответ на этот вопрос, потому что никогда не осмеливалась задавать его себе.

— Думаю, я ей завидую, — наконец призналась я.

Он отломил зубами еще один кусок хлеба.

— В чем разница между ревностью и завистью?

— Зависть созидает, а ревность разрушает. — Я покатала кусочек салата между пальцами. — Зависть — это желание обладать чем-то, что есть у другого, и вдохновение этим. Зависть — это осознание того, что ты никогда не сможешь этого получить. И хотя они часто носят похожие маски, ты всегда можешь их отличить. Зависть будет более громкой, безудержной и часто публичной.

Риггс потянулся, чтобы взъерошить мои волосы. Я втайне любила, когда он так делал.

— Ты умница, Поппинс.

Я расцвела под его пристальным взглядом, чувствуя себя красивее и умнее, чем когда-либо прежде, и задумалась, так ли это — любовь. Чувствовать, что ты полностью принадлежишь себе и достоин, даже когда показываешь свое истинное «я».