— Тогда вам и карты в руки, — спокойно согласился Невилл.

Дункан, предпочитавший провести остаток ночи на полу в холле, смутно заподозрил, что Арчи в самом деле собирается нести его наверх. Упертый осел непременно сломает ему спину! Поэтому он собрал всю свою волю в кулак и одолел лестницу самостоятельно, остановившись только затем, чтобы вопросительно покоситься на Невилла, стоявшего в халате с лампой в руках. Услышав типично английское фырканье деда, Дункан невольно расхохотался. До сих пор он не подозревал, что может определять, к какому языку относятся подобные звуки, и теперь находил свое открытие весьма забавным.

— А теперь объясните, — прошептал Невилл ему в спину, когда Дункан, пошатываясь, брел по верхнему холлу в том направлении, где, как он полагал, находилась его спальня, — поскольку именно вы хвастаетесь, что хорошо его знаете, как по-вашему — он напился от радости или топил свои печали?

— Ш-ш-ш… — прошипел Арчи. — Не напоминайте ему о том, что он старался забыть!

— Значит, опять беда, — вздохнул Невилл. Дункан, удивляясь, почему спиртное не оказывает воздействия на слух, прислонился к стене и заплетающимся языком пробормотал:

— Она не хочет меня. Наотрез отказалась выходить замуж. И все же возвращает мои поцелуи так, словно готова за шиворот приволочь в постель. Н-не понимаю, Арчи, — пожаловался он и снова поднял мутные глаза на Невилла:

— Может, ваши английские девушки не такие, как все прочие?

— Потому что стараются затащить тебя в постель? Или потому что потом, после всего, что произошло, отказываются идти под венец?

— Именно.

Дункану показалось, что старик едва сдерживает смех, но тот со всей серьезностью признался:

— Не могу сказать. Честно говоря, не так уж много женщин стремились затащить меня в постель.

Арчи, не столь хорошо воспитанный, ухмылялся во весь рот:

— Интересно, почему это нисколько меня не удивляет?

Столь бесцеремонное заявление было вознаграждено очередным фырканьем и уничтожающим взглядом. Через пару минут они остались без света, поскольку Невилл унес лампу. Но он очень быстро вернулся, поставил лампу на ближайший стол и процедил:

— Только ради мальчика. Чтобы он шею не сломал. А утром мы обсудим очередное недоразумение.

Последнее было сказано с многозначительным кивком в сторону Арчи, который, вместо того чтобы развеселиться еще больше, отчего-то нахмурился. Дункан, не заметив этого, настойчиво потребовал объяснений:

— Что значит «недоразумение»?

— Я говорю о том, с чем ты столкнулся сегодня, — ответил Невилл.

Для пропитанного спиртным мозга эта фраза оказалась непомерно сложной. Да Дункан и не пытался понять деда. Он буквально прополз последние несколько футов до того помещения, которое посчитал своей спальней, и, ввалившись в комнату, рухнул на постель. Завтра будет время удостовериться, что это действительно его спальня. Поскольку никто не потребовал убираться отсюда, Дункан впал в пьяное забытье.

Пробудившись к полудню, Дункан, к полному своему ужасу, узрел знакомую картину: кто-то сидел у постели, ожидая, пока он проснется. Это оказался Арчи. Неужели это будет повторяться каждый раз, когда Дункан напьется до бесчувствия?

Арчи, чуть приподняв веки, неожиданно констатировал:

— Ты нализался в стельку в тот раз, когда пришлось обручиться, и теперь, когда с помолвкой ничего не вышло. Стоит ли так себя мучить, парень, если навеки все равно не забудешься?

— Не стоит, конечно. Но и ты зря тут часами сидишь.

Небось старые косточки будут ныть еще с неделю.

— Мои старые косточки пусть тебя не волнуют, — отрезал Арчи, с трудом выпрямляясь. При этом суставы заскрипели так, что он невольно ухмыльнулся.

Дункан сел, стараясь проделать это со всей осторожностью, но успеха не добился: очевидно, все-таки не проспался как следует. Пожалуй, не стоит впредь считать спиртное лекарством от всех, горестей, уж лучше попросить кого-нибудь пристрелить его: все легче будет.

Арчи, наблюдая за ним, смущенно пробормотал:

— Наверное, стоило подождать, пока ты не поправишься. Но совесть покоя не дает.

— Если собираешься орать на меня, делай это шепотом, — предупредил Дункан. Арчи поежился:

— Уж если кто и должен орать, так скорее ты. Дункан мгновенно забыл о головной боли и с любопытством уставился на деда:

— Совесть, говоришь? Ну-ка выкладывай, что тебя гложет?

— Что ты принял отказ девушки так близко к сердцу. Дункан насмешливо выгнул бровь, но тут же поморщился от боли. Попытался надменно выдвинуть подбородок — результат тот же. Наконец подпер голову руками и вяло спросил: