Неожиданным оказался и ее рассказ о пленниках и лорде Ричарде, однако Рейна не могла удовлетворить любопытства Уолтера до конца, ибо не знала даже, послал Ранульф или нет человека в Ворхерст, как собирался поступить. Похоже было, что это совершенно выскочило из его головы после тех событий, что ему пришлось пережить в это утро, Рейна все еще не могла поверить, что лорд Ричард мог оказаться способным на подобные гадости и жестокость. Рейна решила сама поговорить с предводителем разбойников, что и поспешила сделать, едва освободилась, однако и после разговора с ним она все еще оставалась при своем мнении. И все же этот человек показался ей настолько открытым и честным, что ему удалось заронить некоторые сомнения и тому подобные «а что, если» в упрямое сердечко Рейны, однако этого было недостаточно. В конце концов решение данного дела сводилось к тому, что она чувствовала, и хотя Рейна терпеть не могла, когда ее чувства влияли на дела, они никогда еще не подводили ни ее, ни ее отца, который так здорово умел разбираться в человеческой породе. И поверить в то, что ошибался отец, для Рейны было практически невозможно. Он любил Ричарда и одобрил его в мужья своей единственной дочери. Они не могли оба настолько заблуждаться в этом человеке.

Однако Рейна решила не ломать голову над этим. Ибо ей предстояло обдумать несравненно более важные дела, а особенно ТО, что касалось Ранульфа. Она не собиралась позволить ему забыть, что именно ее он должен благодарить за примирение с отцом, а вместо этого он чуть не побил ее. Она даже не сомневалась, что Ранульф не согласится с ней, но Рейна скорее чувствовала, чем знала наверняка, что на самом деле ее муж испытывал несравненно более глубокие чувства к своему отцу, чем стремился показать. Несмотря ни на что, Ранульф никогда не осмелился бы причинить ему боль.

Рейна была уже в зале, когда они вернулись из поездки, и ей удалось понаблюдать за тем, как они пересекали длинную комнату, оставаясь невидимой для них. Нельзя было не заметить изменений, произошедших в их поведении. Они смеялись, хлопали друг друга по плечу, как будто никогда прежде и не расставались, а выглядели они скорее как два брата, чем как отец и сын. И это было понятно:

Хью ведь не было еще и сорока. Он был мужчиной, на которого заглядывались не только все жительницы Клайдона возраста Рейны, но и совсем молоденькие девушки — точно так же, как и на ее мужа. Как обычно, вся женская половина собравшихся в зале смотрела только в их сторону. И Рейна подумала, что ей бы давно уже следовало привыкнуть к этому.

Она слегка кивнула слуге, и он торопливо вынес огромное блюдо с засахаренными фруктами и сыром. Рейна не забыла о том, что оба мужчины даже не притронулись за обедом к еде, а ужин подадут еще не скоро. Свой собственный голод Рейна удовлетворила, совершив небольшой набег на кухню, где нашла и Леди Эллу. Наверное, сам дьявол вселился в Рейну, подав безумную идею представить кошку отцу Ранульфа. Однако тот факт, что Хью мог вовсе не счесть забавным, какое имя выбрал Ранульф для этой облезлой кошки, останавливал Рейну. А Рейне совсем не хотелось топить тот корабль благополучия, который ей с таким трудом удалось вытащить на воду.

Леди Элла лежала возле камина, свернувшись у ног Рейны и вовсе не обижаясь на то, что лишилась по ее милости спального помещения. По крайней мере кошка была дружелюбна, как всегда, когда не было рядом Ранульфа. Однако его голос разбудил ее, еще прежде чем он прошел и половину зала, и она бросилась к хозяину, чтобы очутиться в его объятиях. Ничего особенного. Сами небеса, казалось, хранили ее, не позволяя Ранульфу увидеть свою любимицу, нежащуюся возле чьих-то других ног.

Рейне стало любопытно, чувствовал ли Ранульф себя настолько свободно со своим отцом, чтобы запросто представить ему кошку. Как бы там ни были, она не думала, что ее муж все же назвал отцу имя кошки, хотя когда они подошли к Рейне, то обсуждали кошек.

— Нет, — сказал Хью. — Только долгие годы приучили меня к их постоянному присутствию. У моей жены было три кошки, и она позволяла им играть даже в нашей спальне. Миллион раз пытался я избавиться от них, однако тщетно.

— Моя леди могла бы сказать тебе, как избавиться от них, поскольку ей удалось выставить мою весьма быстро.

— О! То, что удалось ей, вряд ли удалось бы и мне, или ты все еще не понял, что хотя нам, мужчинам, и принадлежит последнее слово, наши жены выходят победительницами чуть не из каждого сражения с нами и в конце концов получают именно то, что им нужно.

— Прикуси-ка язык, — пробубнил Ранульф, хотя в его васильковых глазах искрились лучики смеха. — В этом доме я собираюсь выиграть никак не меньше половины споров не одним, так другим путем.

Когда мужчины подошли к Рейне, лицо ее заливала яркая краска. Вот участницей именно этого обсуждения ей становиться не хотелось.

— Надеюсь, поездка доставила вам удовольствие, милорды?

— Больше чем, — ответил Хью. — Хотя должен признаться, что я надеялся отыскать хоть какие-нибудь недочеты, чтобы предложить вам свой совет. Но вместо того я сам кое-чему научился и собираюсь применить полученные знания на своих землях, лишь только вернусь домой. Примите мои поздравления, леди. Молва нисколько не приукрасила действительного процветания Клайдона.

— Это благодаря моему отцу, а совсем не мне, — ответила Рейна. — Он был крестьянином в душе и любил землю.

— О! Его дочь слишком скромна, — добавил Ранульф. — Она так замечательно вела все дела, что мне просто нечего делать, кроме как защищать замок с мечом в руке.

— Не стоит умалять важность этого, милорд. Ибо один лишь акт насилия может разрушить все, что с таким трудом создавалось в течение долгих лет.

Хью улыбнулся:

— А она ведь и на этот раз права, Ранульф. Ни одна самая процветающая деревушка не выдержит долго без надежной защиты. Полагаю, что именно об этом подумала леди, прежде чем позволила себе отдаться во власть твоего обаяния.