По дороге встретили направляющийся к нам грузовик, за рулем которого сидел Садовский, а в кузове бойцы НКВД. Согласно ранее полученному приказу (вернуться за нами через час), они ехали к нам на испытательный полигон, чтобы забрать и нас и ПТР, что мы испытывали в лесопосадке. Но к их глубочайшему удивлению, мы приехали сами, да ещё и гурьбой на немецком мотоцикле. Воронцов дал им указание следовать за нами, и мы помчались в госпиталь, который был по пути.

Через пять минут были на месте. Главврач и Алёна, уже немного придя в себя, сразу же включились в работу и принялись звать на помощь санитаров. Те прибежали с носилками и, вытащив раненых из коляски мотоцикла, унесли их в госпиталь. Спасённые женщины проследовали за ними.

Всё произошло довольно быстро, поэтому с Алёной я больше перемолвиться словом не успел, как и прощения ещё раз попросить. Решил оставить эти дела на потом.

«Глядишь, и отойдёт к вечеру».

Да признаться, и некогда было разговаривать. Ещё раненых даже толком не успели выгрузить, как подъехал грузовик, и мы передали сотрудникам НКВД противотанковое ружьё.

Воронцов отдал приказ, чтобы те увезли ПТР в отдел, а сам скомандовал мне садиться за руль и везти его в штаб, который, как оказалось, расположился чуть ли не на передовой, на западной окраине города в подвале краеведческого музея. Остановились метрах в ста от входа в него.

Лейтенант слез с мотоцикла, а я, небезосновательно предположив, что внутрь меня, естественно, никто приглашать не собирается, сказал:

— Товарищ командир, я, пожалуй, с твоего разрешения, поеду в госпиталь. Разрешишь? У меня опять весь сапог внутри мокрый. Очевидно, в крови — рана открылась.

— Отставить! Подожди здесь! — помотал головой лейтенант госбезопасности и, видя моё непонимание, добавил: — Вдруг ты понадобишься, чтобы уточнить какие-нибудь детали. Где я тебя потом искать буду?

— В больнице, где ж ещё?!

— Нет! Будь здесь. Я сейчас сходу узнаю: нужен ты или нет. И если не нужен, то сам подойду и тебе сообщу. Ну, или вестового к тебе отправлю.

— Ладно, — вздохнул я, взглядом провожая Воронцова.

В голову пришла мысль сесть в коляску и там подремать, но, увидев, что всё сиденье испачкано в крови раненых красноармейцев, решил отдохнуть на водительском месте.

Закрыл глаза и постарался, выкинув из головы все горестные мысли, забыться и отдохнуть. Но, по закону подлости, заснуть мне, естественно, не удалось. Из сладкого полусна меня вывел голос лейтенанта, который кричал мне от угла здания, призывно махая руками.

Хотел было завести мотоцикл и подъехать к нему, но тот показал, чтобы я шёл пешком. Оно было и понятно. Ни к чему рядом со штабом показывать активность техники. Всё же не все я ещё самолёты-разведчики у немцев уконтрапупил, а потому они могли легко послать очередную «Раму» на разведку и срисовать расположение штаба.

Разумеется, открывать фрицам расположение центра управления войсками я не собирался, поэтому поморщился, но всё же слез с железного коня и, взяв из коляски свою винтовку, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, поковылял к командиру.

Штаб дивизии — звучит громко, солидно звучит. Ещё б дивизия была полнокровной, вообще хорошо бы было. А сейчас, судя по тому, что я видел и знал, численность защитников города, вместе с ранеными, которые могли хоть как-то держать оружие в руках, была чуть больше сотни штыков. Конечно, точные цифры были мне неизвестны, и вся информация у меня была исключительно со слов старшины Свиридова — командира роты, в которую я был зачислен, но, тем не менее, хотя зрение моё ещё полностью не восстановилось, и дневной свет всё ещё продолжал раздражать глаза, я всё же сумел увидеть, что численность защитников города на позициях и в самом Новске крайне мала. Тот факт, что к этому моменту все мы были ещё живы, было поистине делом случая и огромным везением. Против нас действовал враг, который превосходил наши измотанные отступлением силы в несколько раз, если не сказать более: в несколько десятков раз. Но нам повезло. Переместился я в это время не только с умением видеть в темноте и вдаль на довольно большие расстояния, но и с большой долей удачи. Именно этим можно объяснить тот факт, что все пули, которые я посылал в сторону противника, практически всегда попадали точно в цель. Это странное и бесконечно полезное умение помогло сорвать в зародыше запланированное немецкое наступление на Новск и дать время на то, чтобы к нам подошло подкрепление, которого все защитники города очень ждали.

И вот сейчас мы с лейтенантом госбезопасности привезли в штаб нерадостные вести. Противник взял город Чудово, который был у нас в тылу. И это означало лишь одно — теперь никакого подкрепления к нам не придёт.

Эта ошеломляющая новость заставила весь штаб заметно нервничать. Собственно, именно поэтому я и не был удивлён тем, что командир дивизии полковник Неверовский и его заместитель подполковник Селиванов, склонившиеся над лежащей на столе картой, безмолвствовали в ответ даже когда я, как и положено по уставу, представился:

— Красноармеец Забабашкин по вашему приказу явился!

Прошла долгая минута, когда комдив с тяжёлым вздохом оторвался от анализа оперативной обстановки и, посмотрев на меня, сказал:

— Прибыл? Молодец, герой! Опять в одиночку немца бьёшь! И вновь объявляю тебе благодарность и сообщаю, что лично опишу в рапорте твои подвиги, и вся грудь у тебя будет в орденах! — он подошел, по-братски приобнял меня, а затем, словно что-то вспомнив, показал на стоящую вдоль стены лавку: — А сейчас присаживайся, ты же ранен. Не стой. Как нога?