Она не испытывала страха, надевая простое шелковое платье; она его носила еще в Англии, а для Мартиники оно оказалось слишком плотным. Сунув ноги в туфли без каблуков, девушка открыла дверь комнаты.

Теперь она не могла слышать звук барабана, но по-прежнему находилась в плену его ритма. Очень осторожно, почти бесшумно, она спустилась по лестнице. Дверь в сад была не заперта, лишь закрыта на задвижку. Легко отодвинув ее, Мелита ощутила прикосновение ночного воздуха к своим щекам.

Теперь барабан звучал вполне отчетливо. Не слишком задумываясь, что она делает, Мелита пересекла лужайку и направилась вниз под деревья, где днем они с графом были вместе.

Когда дом скрылся из виду, она свернула налево. В серебристом свете луны фруктовый сад казался неземным и неправдоподобно прекрасным. Мелита без труда находила дорогу между деревьями. Она продолжала спускаться с холма до тех пор, пока сад не стал гуще и между яблонями не замелькали сосны и тропические растения.

Барабаны звучали все ближе и ближе.

«Раз, два… три — раз, два… три — иди ко мне!» Перед последним ударом на долю секунды повисала гипнотическая тишина. Ритм был первозданным, завораживающим, потусторонним!

Приблизившись к живой изгороди из кустов гибискуса, Мелита наконец услышала его совершенно отчетливо. Остановившись в нерешительности, она вдруг поняла, что бой раздается именно оттуда.

Она углубилась в кустарник, осторожно раздвигая ветви, пока перед ней не блеснул свет, и спустя мгновение она увидела то, что искала.

На небольшой поляне, со всех сторон скрытой растительностью, тесным кругом сидели около дюжины темнокожих людей. Свет шел от четырех горящих свечей. Из своего укрытия Мелита увидела среди собравшихся Леонор — старую негритянку, которую встретила в доме, где они с Роз-Мари искали Филиппа.

Перед Леонор стояло несколько чашек, а рядом с ней один из негров бил в маленький барабан. Мелита неотрывно смотрела на поляну, ритм инструмента становился все более и более необычным. Звук будто начал пульсировать, и вдруг она догадалась, что темные тела вибрируют ему в такт.

Люди с отрешенными лицами производили едва заметные движения, а Леонор, закрыв глаза, мерно раскачивалась вперед и назад. Позади стоявших перед нею сосудов Мелита заметила на земле нечто, сначала показавшееся ей куском смятой белой ткани. Но когда глаза ее несколько привыкли к мерцанию свечей, она поняла, что это не ткань, а птица. Всмотревшись, она различила мертвого петуха — отблески света переливались на его оперении.

На миг сердце Мелиты оборвалось: она поняла, что видит Вуду — священный ритуал общения с духами.

Ей было известно о существовании на Мартинике этого таинства — рабы привезли его с собой из Африки. Она не раз слышала, что негры могут общаться с умершими, но никак не предполагала, что ей когда-нибудь доведется присутствовать при этом. И вот сейчас она видит Вуду — собственными глазами и совсем рядом.

Тем временем ритм барабанного боя переменился, и Леонор заговорила. На языке, которого Мелита не понимала, она звала Иеманджу — девушка смутно припоминала, что так, кажется, зовут богиню Вуду.

— Иеманджа, Иеманджа! — завывала Леонор. Ей негромко вторили все остальные, раскачиваясь в едином ритме.

И снова Леонор звала Иеманджу, и в голосе ее звучала мольба о помощи. Она простерла вперед руки, и сидевший рядом Филипп что-то вложил в них.

Это была кукла. Мелита смогла рассмотреть ее совершенно ясно — кукла в красном платье со светлым лицом и темными волосами.

Девушка затаила дыхание. У нее не было сомнений в том, чей образ воплотился в кукле. Сжимая куклу обеими руками и воздев их высоко к небу, Леонор снова закричала:

— Иеманджа! Иеманджа!

Барабан подхватил эхо, и вдруг совершенно иным голосом она воскликнула:

— Спаси Этьена! Спаси его!

Это был голос молодой девушки — высокий, почти детский — голос девушки, безупречно говорящей по-французски!

У Мелиты перехватило дыхание. Боясь потерять контроль над собой, она бросилась прочь от увиденного. В полубессознательном состоянии она метнулась сквозь деревья, инстинктивно находя дорогу назад — в безопасность дома.

Совершенно обессиленная, она добралась до двери, ведущей в сад, и на секунду остановилась, стараясь унять безотчетный страх и вернуться в мир здравого смысла.

«Да, это Вуду, — сказала она себе, — ну и что? Они принесли в жертву петуха, и Леонор говорила необычным голосом. Если человек — черный или белый — находится в состоянии транса, может случиться множество странных вещей». Все это звучало вполне убедительно, но, когда Мелита поднялась в свою комнату, она уже знала — бесполезно искать объяснение увиденному.

Как могло случиться, что Леонор, с которой она разговаривала в хижине, старая, измученная жизнью женщина, должно быть, бабушка Филиппа, юным голосом произнесла французские слова так, как мог бы говорить граф или — Мелита похолодела — его покойная жена Сесиль?