– Да, такая вот проблема. Ты, наверное, представляешь, как тяжело было добыть эту вещицу. Хотя нет, не представляешь. И все это время, пока меня гнали как дворового пса через всю страну, я касался медальона только в перчатках и никак иначе.

Эдвин сглотнул. Теперь казалось, что медальон впрыскивает яд в руку.

– Почему только в перчатках?

– Украшение даже из самого дорогого материала – это все равно безделушка. Пшик. Так как же сделать его по-настоящему ценным?

Сэт выдержал паузу, словно тщательно подбирая слова.

– Этот медальон, мальчик, несет в себе отголоски времен, когда сам Годвин бродил по этим землям. Готовую драгоценность передавали первому владельцу, и тот сплетал свою судьбу и судьбу своей семьи с высшими силами.

– Зачем?

– А зачем сильные мира всего строят себе замки с сотней уборных, а пользуются только одной? Мальчик, ты спрашиваешь о событиях, происходивших давным-давно, вероятно, тысячи лет назад. Кто знает, может, сам Годвин выковал себе браслет, который признавал его как владельца. А тогдашняя знать подхватила моду. Это сейчас все, что касается рун, почти бесценно. А в ту пору, чтобы доказать свою значимость, приходилось вертеться.

Мужчина хмыкнул.

– Так и будешь сидеть с протянутой рукой? Я бы подал, да нечего.

Эдвин убрал медальон обратно в карман.

– Как я уже сказал, медальон хранит в себе нечто важное. Самый первый владелец перед смертью передавал право владения своему потомку. Тот – своему. Потом еще раз и еще. И так многие сотни, нет, тысячи лет. Конечно, можно сбросить с себя ненужное бремя и передать право владения кому угодно. Но, учитывая ценность подобных штуковин, доступ к ним получали чаще всего в пределах одной кровной линии. Достояние рода, как-никак. Главное, что, владея безделушкой, ты владеешь ее секретами.

– Но почему так важно, что я потрогал медальон рукой?

– Последний владелец медальона умер в начале года, не успев передать право наследования. Почему – мне не сообщили. Произошла уникальная ситуация: медальон остался без хозяина. Прямо как тогда, во времена Годвина, когда Мастер вложил драгоценность в руку первого владельца. Деревенский парень в список претендентов явно не входил, но теперь медальон запомнил тебя. Твою руку, тепло твоего тела. И это создает проблему. Как для моего нанимателя, так и для тебя.

– Проблему? Что такого хранится внутри безделушки? Зачем понадобилось ее красть?

– Мотивы нанимателя мне не известны. Возможно, кому-то просто захотелось обладать чем-то очень дорогим, причина меня не сильно заботит. Как бы то ни было, – тут Сэт замялся, – медальон готов открыться только нынешнему владельцу.

– Открыться?

– Могу только гадать, что это значит. Может створки распахнутся, и из него начнет бить радуга. Или открытие не физическое, а коснувшись безделушки, можно узнать, как выпить десять бутылок браги за раз и не опьянеть.

– И что теперь?

– Теперь, когда наниматель коснется медальона, произойдет великое ничего. Медальон презрительно пошлет окружающих куда подальше и будет требовать обратно деревенского парня, мол, только ему открою все свои секреты.

– Когда я взял медальон, ничего не произошло.

– Совсем ничего?

Эдвин вспомнил странный холодок, пробегающий по руке, но настоял на своем:

– Ничего.

Сэт странно посмотрел на него и развел руками.

– Может, надо стоять голышом на самой высокой башне Аргента при полной луне, подробности мне неизвестны.

Эдвин не улыбнулся. Сэт посмотрел ему в глаза:

– Мальчик, то, что ты взял медальон и не случилось ничего, служит лишь подтверждением моих слов. Подсказок было дано множество, мог бы догадаться сам. Рунный металл, черт его дери! Ты первый за долгое время, кто смог потрогать эту штуковину рукой и не испустить при этом дух. Тебе напомнить, как обычные люди реагируют на руны? Хоть этому в твоей деревне обучали?

Юноша прокрутил в голове все крохи, которые слышал про руны и рудники.

– Опасны для людей, поэтому в необработанном виде их добывают белоголовые. Затем руны обрабатывают и используют в быту, уже без опаски.

– Чертовски верно. Десяток минут на руднике без маски, и можешь заказывать себе гроб. То же самое, – тут он многозначительно посмотрел на Эдвина, – и в случае прикосновений. При переработке ученые касаются рун только в очень малых дозах и только в перчатках. И ты говоришь, что ничего не произошло? Ты же схватил кусок рунного металла, пусть очень красивый, но фактически кусок, просто голой рукой!