Может ли существовать настоящая дипломатия в стране, где все земли подчинены одному человеку? Такие люди, как ее отец, просто решают чужие проблемы, не более. Затыкают дыры в корабле Вильгельма, когда тот готов вот-вот дать течь. Любые переговоры были лишь имитацией. Все, что требовалось, – это передавать пожелания владыки и следить за их исполнением. И делать это таким образом, чтобы создать у вассалов столицы иллюзию выбора. Которого не было.

Гидеон всегда говорил ей: «В нужный момент настанет и твоя пора высказаться. И тогда на тебя обратят внимание».

И вот внимание обратили, даже высказываться не пришлось. В личной беседе отец прокомментировал это скупо, лишь причмокнул губами и сказал: «Владыка отлично осведомлен о каждом, кто допущен с ним в одно помещение. Но не каждый удостаивается чести быть замеченным. Ты попала в его поле зрения раньше, чем мы ожидали. Это не плохо, но и не хорошо. Придется соответствовать ожиданиям, но, я уверен, ты справишься».

Ожидания. Всю жизнь она соответствовала ожиданиям. Сначала ожидания многочисленных нянек, которые гонялись за ней, пока Райя с хохотом носилась по отцовским покоям. Затем ожидания учителей, пытающихся впихнуть в еще детскую голову необходимые крохи знаний. Ожидания матери, ожидания настоятельниц монастыря, ожидания преподавателей в университете. Самое главное – ожидания отца, который безмерно гордился, что дочка пошла по его стопам. И вот, наконец-то, долгожданная награда. Теперь в ожидании замер Вильгельм. Сам владыка отправил ее с поручением, она почти на вершине. Почему же так тяжело на душе?

– …завтра перед отправлением будет произведен учет…

Фиона без устали тарахтела над ухом, перечисляя подробности предстоящего путешествия. До Фарота меньше недели пути, но могло показаться, что они пробудут в пути год, никак не меньше. Почетный эскорт, роскошная карета, передвижная кухня, лакеи. Рунная лампа для обогрева! Одного этого достаточно, чтобы бюджет путешествия стал сопоставим с полугодом ее обучения. Если бы Аргент не растрачивал руны на мелкие прихоти, привратнику не пришлось бы трясти подбородками, пытаясь обосновать возросшие расходы и упавшие доходы.

Накануне, перебросив все сборы на плечи Фионы, Райя погрузилась в отчеты, выписки, служебные записки и различную документацию по работе рудников. Было очевидно, что Хейзел к ним и не притрагивался, а его подчиненные если и старались вести учет, то делали это спустя рукава. Разрозненные стопки пергамента, местами уже пожелтевшие от времени, местами свежие, заполненные мелким почерком. Числа перечеркивали, поверх писались новые, множество пометок на полях. Куча сокращений, понятных лишь писавшему.

Зубы сжимались от негодования, подушечки пальцев пропитались чернилами, нос чесался от пыли, а глаза слипались. Райя просидела за бумагами весь день и всю ночь, подремав пару часов прямо за столом. Затем мысленно прокляла каждого составителя отчетов и предприняла еще одну попытку штурма пыльной макулатуры. Лишь ближе к закату с упорством заботливой бабушки Фиона вытащила ее из архива на улицу, и теперь они неспешно шагали по каменным тропинкам. Камеристка с восторгом перечисляла удобства, предоставленные столицей для поездки в Фарот. Райя, слушая краем уха, проматывала в голове информацию, которую удалось извлечь из архивных писулек.

Вывод был прост: снижение доходов имело место. И снижение – заметное. Поразительно, как Хейзелу почти год удавалось это скрывать. Впрочем, учитывая состояние документации… Пока в обители горят светильники, а кости не ломит от холода – никому бы и в голову не пришло поинтересоваться, отрабатывают ли соседские рудники столичные вложения. Оказалось, что нет. В Фарот регулярно направляли не менее десяти процентов от общего числа белоголовых.

Рудник был не самым большим, но близость к столице и крепкие родственные связи позволили Фароту процветать. Как минимум, глава тамошней церкви был дальним родственником святого отца. Урбейн не мог оказать прямую протекцию, но на становление крепких деловых связей точно повлиял. Тем поразительнее, что даже он не был в курсе малых поставок рун. А может, очень хорошо изобразил удивление и гнев. Ясно одно, ситуация не получила бы огласки еще очень долго, если бы не Морн. Именно он одним словом вынес Фарот в публичное поле, а Черная мантия точно не делает ничего просто так.

– Кхе-кхе.

Райя вздрогнула; они бродили по саду уже почти час, и за это время их мог потревожить только шелест листвы, ведь прогулки на природе были в замке не в чести. Поэтому покашливание из-за спины застало ее врасплох. Она обернулась, и тяжесть в груди прибавила в весе. Фиона по инерции еще продолжала щебетать, не замечая никого и ничего, но, увидев перемену в лице госпожи, оборвала себя на полуслове. В шаге от них, заложив руки за спину, стоял Черная мантия собственной персоной.

«Помяни демона…»

От неожиданности Райя забыла про все обязательные любезности, и Морн, воспользовавшись этим, взял инициативу в свои руки.

– Госпожа, – он кивнул ей, – приятно увидеть, что кто-то еще предпочитает подобные прогулки.

Райя собралась. С главой тайной службы она до этого ни разу не общалась, но в последнее время перестала удивляться сюрпризам, приятным и не очень. А еще девушка очень хорошо помнила, как он подмигнул ей. От воспоминания по спине пробежал холодок.