– Можно взглянуть?

Я взял у него фолиант, открыл и оторопел. Это было раннее и очень редкое издание книги «Зогар» с комментариями рабби Моше из Леона – книги, авторство которой приписывают мне… то есть не совсем мне, а знаменитому Шимону бар-Йохаю… то есть, в некотором роде, все-таки мне. До того момента я видел книгу «Зогар» – в другом, более позднем и простом варианте – лишь однажды, в руках своего отца. Почувствовав, что я заглядываю ему через плечо, отец обернулся и отрицательно покачал головой:

– Нет-нет, Цахи-сынок, до этого ты еще не дорос. Сначала вызубри все трактаты Талмуда.

– Не дорос? – удивился я. – Почему?

Мне шел восьмой год, и я ни разу еще не слышал подобного запрета от своего отца и учителя. Он усмехнулся:

– Вот тебе поучительная история, Цахи-сынок. Четыре странника вышли в дорогу навстречу взошедшему светилу. Первый сказал: «Это солнце – великий подарок неба: оно поможет мне силой своего жара» – и к двум часам пополудни сгорел, превратившись в пепел. Второй сказал: «Свет добра не может причинить зла», обратил глаза к солнцу и ослеп задолго до заката. Третий, устрашившись их судьбами, сказал: «Как видно, это чудо не предназначено людям», поспешил забиться в темное подземелье и больше уже никогда не выходил наружу. Четвертый не сказал ничего. Потупившись, чтобы не повредить зрение, он сел в тени дожидаться вечера и продолжил путь лишь тогда, когда солнце на три четверти скрылось за гребнем западных гор. Понял ли ты меня, сын?

В ответ я только кивнул. Не дорос – значит, не дорос. У меня не было причин не верить отцу: он никогда не обманывал меня.

– Когда придет время, эта книга найдет тебя сама, – сказал он. – И тогда тебе, возможно, удастся ответить на главный вопрос, который не дался твоему несмышленому родителю.

– Какой вопрос, папа?

Он приблизил свое лицо к моему, как делал лишь в самые значительные моменты, и прошептал отчетливо и очень серьезно:

– Исполнение или Исправление? Запомни этот вопрос, Цахи-сынок: Исправление или Исполнение?

Все это пронеслось в моей голове, пока я, потрясенно вытаращив глаза, взирал на титульный лист своей книги, которая действительно нашла меня сама – в точности как обещал отец.

– Что скажете, молодой человек? – поторопил меня дон Хайме де Ферроль. – Эта книга действительно написана на иврите? По ней можно выучить язык? Там правильные молитвы?

– Знаете что, дон Хайме, – сказал я, засовывая фолиант под мышку и крепко прижимая его локтем, – эта книга содержит весьма неоднозначный материал, который считается запретным не только для новичков, но и для продвинутых учащихся высших йешив. Вам нужно что-то совсем-совсем другое. Сейчас мы вместе отправимся ко мне домой, где нас ждет превосходный ужин и учтивая беседа на вашем родном языке, а затем я подберу для вас необходимый материал из библиотеки моего дяди Мордехая Франсиса. Вы получите двуязычный молитвенник на иврите и кастильском, словарь и учебники. А эту книгу я, с вашего позволения, забираю себе…

– Мордехай Франсис? – восторженно повторил марран. – Дон Мордехай Франсис? Вы – племянник самого дона Мордехая Франсиса?

Вечером я едва дождался возможности остаться наедине с книгой, предоставив остальным расспрашивать дона Хайме де Ферроля о преследованиях несчастных потомков анусим и ужасах испанской инквизиции. Больше мы с ним не встречались; не исключено, что этот человек для того и родился на свет, чтобы, не имея понятия о сути происходящего, доставить мне фолиант, а затем вновь затеряться в неизвестности, завершив свою эпизодическую роль в спектакле Божественного замысла. Примерно таким же, внешне случайным путем попал в руки Моше де Леона и сам свиток «Зогара».

Арабский пастух нашел его в пещере на склоне горы Мерон, в запечатанном сургучом глиняном сосуде. Парень наверняка полагал, что обнаружил клад, и был сильно раздосадован, обнаружив пергамент вместо золотых монет. Чудо, что он не скормил свиток козам; впрочем, не исключено, что те сами отказались от пищи тысячелетней давности. Затем рукопись сменила еще нескольких хозяев, которые безуспешно пытались выручить за нее хоть какие-нибудь гроши сначала в Акко, а затем в Дамаске, Куште, Салониках и Тунисе. В Барселону ее привез случайный алжирский купец с твердым намерением выбросить, если покупатель не найдется и здесь.

Алжирец уже знал, что речь идет «о чем-то иудейском», а потому предлагал пергамент всем барселонским торговым партнерам соответствующего происхождения. Евреи-коммерсанты всматривались в полустертые строчки и недоуменно пожимали плечами: «Нет, спасибо, не надо. Давай лучше поговорим о цене на шерсть». Пока наконец не нашелся богач, в чьем доме гостил тогда рабби Моше бен-Нахман из Жироны, известный еще под именами Рамбан, Нахманидис и Бонастрак ка Порта, что на каталанском означает «Благословляющий у ворот». Рамбан приехал в Барселону по случаю назначенного там религиозного диспута; ему было достаточно одного взгляда на свиток, чтобы понять, какое сокровище лежит перед ним.

К сожалению, время и небрежность прежних владельцев привели пергамент в почти нечитаемый вид, поэтому рабби отложил детальное знакомство с книгой до возвращения в Жирону. Но, видимо, судьба не пожелала отдавать «Зогар» именно в его руки. За диспутом в присутствии самого короля последовали обвинения в кощунстве, и Рамбану стало не до свитка. Вскоре он вынужден был бежать из Арагонского королевства. Путь мудреца лежал в Землю Израиля; не желая подвергать драгоценную рукопись новым дорожным испытаниям, он передал ее одному из своих учеников – Моше де Леону, которому в итоге и выпала честь прочитать, прокомментировать и впервые опубликовать эту великую книгу.