– Что в этом смысле знаете про авиадвигатели?

Новенький ненадолго задумался и ответил:

– В общем, тема крайне актуальная… Я её изучал, прежде чем сюда прийти…

– Ну да, не с пустой же головой, – иронично заметил Кац.

– Верно, – несмело улыбнулся новенький. – Например, могу сказать, что высокотемпературные композиты, в смысле керамические, которые сегодня применяются в самолётных двигателях… в турбинах… имеют удельный вес 3 – 3,4 грамма на кубический сантиметр, а металлические – порядка 7,5 – 8. То есть с ККМ массу изделия можно снизить в два раза.

– Ну, уже кое-что. А вот именно по нашим двигателям, российским, имеете какую-нибудь информацию насчёт композитов?

– Имею, но для вас, экспертов, её будет недостаточно, скорее всего…

– Это ясно. Я спрашиваю, потому что хочу понять ваш общий кругозор. Ну, и…

– На нашем ПС-90 из композитов есть только небольшие несиловые элементы. На ПД-14 – мотогондола и передний корпус. Силовых элементов до сих пор нет, а почти все западники делают движки с лопатками вентилятора из углепластика. Первой стала «Дженерал Электрик» с лопатками пятого поколения GE90.

– Неплохо! – похвалил Кац. – Так давайте их догоним. В чём же у нас проблема?

– Проблема в том, что у нас нет своих материалов с нужными свойствами, например, по стойкости к удару. У западных углепластиков предел прочности на сжатие – 350 мегапаскалей, а у нас до недавнего времени было только 240.

Сотрудники за столами многозначительно переглянулись.

– Если говорить о той же лопатке, – продолжил новичок, – то, думаю, нам по силам достичь таких же результатов, но только если мы увеличим число испытаний. Вот в 787-м «Боинге», например, композиты дали уменьшение массы на 50 процентов, но при этом и число испытаний материалов у них дошло до ста тысяч, а раньше было пять.

– Значит, металл теперь в утиль? – впервые улыбнулся Кац.

– Ну, если у металла 30 миллионов лётных часов – предел, то с углепластиком можно достичь 150. Этим ваша лаборатория и занимается, насколько я понял.

– В том числе. Из чего сделано, можете определить? – и он протянул Егорову орех.

Тот повертел его в руках, потряс и поднёс к глазам. Потом обернулся, вгляделся в один из приборов и сказал:

– Здесь у вас хороший спектрометр стоит. Можно на нём попробовать.

– Знаете, как им пользоваться?

– Знаю.

– Тогда вперёд! Если определите состав, хотя бы приблизительно, считайте, что вы приняты, Андрей… э-э… Леонидович.

Новенький встал, отодвинул стул и подошел к прибору вместе с орехом.

– Гляньте, он в сети? – спросил Кац.

Заглянув за корпус, новенький утвердительно кивнул и включил спектрометр. Затем посмотрел на панель вывода данных и прижал орех к считывающему окошку. Семён Ефимович и остальные сотрудники, которым было интересно, как мужичок управится с навороченной техникой, приблизились и замерли. Прибор, который всегда работал бесшумно, на этот раз заунывно загудел, потом в нём что-то пискнуло, панель погасла – и он вырубился.

– Что за параша, твою мать? – Кац впервые в жизни обложил матом незнакомого человека. – И как нам работать теперь?

На Егорова было жалко смотреть.

– Я всё делал правильно… Это эмиссионный МСА, я работал с ним…

– Да, эмиссионный! А нам что теперь прикажете делать?

– Подожди, Ефимыч, – вмешался Вовка. – Тут дело не в спектрометре, похоже…

– А в чём?

– В этой штуковине твоей. Что-то с ней не так. Прибор, кажись, из-за неё-то и отключился.

Вовка вытащил орех из-под планки.

– И смотри: она остыла и цвет поменялся.

Действительно, орех опять приобрел серебристый цвет, точно такой же, как был вчера в машине. Взяв его из Вовкиной руки, Кац почувствовал, что он стал прохладным или, пожалуй, нет – комнатной температуры. Внутреннее раздражение сразу куда-то испарилось. Взгляд Семёна Ефимовича потеплел, и он, глядя на новенького, сказал уже примирительным тоном:

– Вы, Андрей Леонидович, не обижайтесь. Просто утро какое-то суматошное. Вывод я делаю однозначный: вы в теме. И доложу об этом Галине Викторовне. Хоть с завтрашнего дня оформляйтесь.

Егоров, не ожидавший такого поворота событий, просиял.

– Значит, я вас устраиваю?

– Да. В принципе, у нас здесь работы не сказать, чтобы чересчур, но бывает, зашиваемся. Теперь, надеюсь, с вашей помощью обойдёмся без авралов. Если есть время, познакомьтесь с ребятами, а мне надо к руководству. Щелкунова после встречи не просила к ней зайти?

– Нет. Сказала, что всё узнает через вас.

– Ясно. Я её скоро увижу. А с какого числа выходить – вам скажут. Либо она, либо Федосеева, наша зав по кадрам.