Внезапная пропажа магистра, тем более по ее вине, пугала почти так же, как и его присутствие. В каждом взгляде Элли была готова увидеть осуждение, хотя, и не могла откровенно признать свою вину. Те немногочисленные студенты, что уезжали из школы на каникулы приносили невеселые вести — фейри уходили.

Если раньше бессмертных часто можно было увидеть на улицах Дублина, конечно, если знать, куда смотреть, то теперь их почти не было.

«Значит, они подчинялись перстню, а вовсе не дружили с Орденом», — зло подумала Элли.

Как она поняла, уходили в основном светлые. Школу за последний год, как Элинор слышала, не покинул ни один темный, даже наоборот, прибавилось новых. Подспудно Элли чувствовала, что они здесь из-за нее — посмотреть, быть может, познакомиться, но подходить первой опасалась.

Вздохнув, Элли завернула за угол и наткнулась на группу низеньких фейри, которые не прыснули от нее в разные стороны, как бывало, когда на них натыкались люди, а опасливо поклонились. Элинор сделала вежливый реверанс в ответ, не вполне понимая, как реагировать на нежданное почтение.

«Кланяться-то зачем? — подумала она. — Я же просто полукровка. Перед Робином вот никто не кланяется».

— Здравствуйте, пробормотала она и, все-таки решившись, спросила. — Кто вы?

Существа выглядели просто маленькими человечками Один был в красном камзоле и двое в темной домотканой одежде.

— Помощники мы, — ответил один из троицы. — По хозяйству, значит…

— А брауни как же? — выпалила Элли, перебив его.

Человечек согласно кивнул.

— Они тоже. Я — луридан?, а они… — фейри кивнул на приятелей, — … хобгоблины.? Одежду не дарите им, а то уйдут.

«Я и не собиралась, — подумала Элли, прекрасно помня народные сказки. — Да у меня ее и нет лишней. Разве что платье то отдать…»

Подарок магистра она так и не надела ни разу, испытывая к наряду брезгливость, по степени накала непонятную даже ей.

— Помочь можете… эээ, мистрис? — глуховато спросил один из хобгоблинов.

— Могу, если не сложно, — опасливо согласилась Элли.

По хозяйству она была не то чтобы очень умелой. В прежней семье работой ее не утруждали, разве что поначалу заставляли мыть посуду. Но у Элли быстро начинала болезненно кружиться голова, и от раковины она отшатывалась. Теперь-то она понимала, что все дело в проточной воде, которая невыносима для фейри, но тогда только глотала слезы обиды, выслушивая речи о собственной никчемушности и бесполезности. От «матери» в ход шла тяжелая артиллерия в виде рассказов, что ее не возьмут замуж, «отец» просто ронял — «Дура!» и удалялся. Элли усилием прогнала неприятные воспоминания.

— Помогите жирня? прогнать, — сказал луридан.

Про жирней Элли читала и удивилась, что фейри не могут справиться без нее.

— С ним драться надо? — спросила она осторожно.

Луридан и оба хобгоблина разом замотали лохматыми головами.

— Нет, — ответил луридан, видимо, бывший в этой троице за вожака. — Просто скажите ему — уходи!

Он показал пальцем на небольшую дверцу в стене, которую Элли раньше не приметила. — Он там сидит, в кладовой.

— Жрет чего-то, — подал голос один из хобгоблинов.

Троица фейри распахнула перед ней низенькую дверь, и Элли, согнувшись в три погибели, вошла в комнату, оказавшуюся на удивление просторной. Она увидела высокий потолок и множество стеллажей с упаковками и банками. Видимо, именно здесь хранился запас провианта для всей школы, оторванной от «большой земли» на три четверти года.

За ближайшим стеллажом кто-то чавкал, шуршал и рыгал. Элли осторожно заглянула и почти сразу зажмурилась. Там сидело существо, еще более отвратительное, чем кобольд — мягкое безволосое тело, голый крысиный хвост и, самое ужасное, — человеческое лицо с огромным носом. На лысой голове торчали острые ушки.

— Чего? — поднял голову жирень.

«Ну и что я тут могу сделать? — подумала Элли. — Вроде, он неопасный, противный только до невозможности».

— Уходи, — сказала она, вложив всю имеющуюся на данный момент храбрость.

Это не очень-то помогло.

— Вот значит как… — протянул жирень. — Шоколадку пожалела?

Элли заметила в его тонких лапках с длинными пальцами пеструю упаковку, показавшуюся знакомой, это была популярная марка сладостей из обычного вулгарского магазина.

— Я знаю, что ты ешь только то, что нажито неправедно или небережно хранят, — сказала Элли, начиная чувствовать себя увереннее.

— Ну да, — признал жирень. — Скрал кто-то и заныкал, а я прибрал. Надо будет, еще возьмут.

«Надо же! — подумала Элли. — Кто же это был? Вряд ли ученики».

— Уходи! — на этот раз решительнее повторила она. — У нас тут ворованного нет, и храним мы все в чистоте.

Элли помолчала несколько секунд

— Я тебе приказываю!

Жирень облизал пальцы и вытер их о мягкое пузо.