Но напомню, что до этого действия исследователей у нас не было соответствующих концептов и конституированных ими объектов. Как нет, например, таких конституируемых мной сейчас объектов: текущие с крыши во время дождя струйки воды; один лист, оставшийся зимой на дереве; вбитый в доску забора гвоздь, от которого по доске тянется вниз ржавый след; не закрытый в морозы шпингалет на окне, из-за которого на стекле намерзает иней, и т. п.

Повторю, что соответствующие «недоконституированные» психические конструкции, репрезентирующие окружающий мир, которые мы имеем в изобилии, превращаются в концепты лишь тогда, когда ассоциируются в сознании человека с образами обозначающих их слов. Но и этого недостаточно… Конституирование предмета с помощью модели-репрезентации и нового слова возможно даже не в результате того, что он получает обозначение, а лишь в результате того, что общество принимает новый предмет и обозначающее его слово в качестве новой сущности реальности.

Следовательно, можно создать вербальную конструкцию, репрезентирующую, например, некую физическую сущность вроде «скользкой ледяной дорожки…» (см. выше). Но не обязательно соответствующая чувственная репрезентация или эта вербальная конструкция превратятся в итоге в концепт, даже если кто-то обозначит их новым словом, например, «трополед» или «ледянушка». Необходимо принятие обществом данной сущности, этого концепта и соответствующего слова и их распространение в объективной психической реальности общества.

Я, например, обозначил такой, казалось бы, важный для общества феномен, как безразличие матери к собственному новорожденному ребенку, назвав его синдромом Крона [48] (С. Э. Поляков, 2004) по имени титана (Cronos), отца олимпийских богов, который глотал собственных детей… Но за прошедшие 12 лет не обнаружил ни одного признака принятия обществом этого концепта и его использования.

Итак, любая, даже устойчивая психическая конструкция превращается в концепт только после ее ассоциации с образом определенного слова и ее принятия обществом в качестве репрезентации новой сущности.

Сказанное верно и для чувственных, и для вербальных психических конструкций. Наличие обозначающего слова позволяет отличать вербальные психические конструкции, представляющие собой концепты, от просто вербальных конструкций, даже репрезентирующих нечто новое в реальности. Первые отличаются от вторых тем, что, во-первых, всегда репрезентируют в сознании сущности, которые данное общество выделяет и считает важными. Во-вторых, они являются концептами определенных понятий и в качестве таковых распространены в сознании множества людей, а обозначающие их слова включены в язык общества.

В некоторых случаях одна вербальная конструкция может выступать как вербальный концепт, то есть конструировать некую сущность, а другая – как сложное понятие, состоящее из образов нескольких слов, обозначающих данный концепт. Например: «Силы быстрого реагирования – это воздушно-десантные войска, предназначенные для высадки с воздуха в тылу противника или для быстрого развертывания в географически удаленных районах». Здесь первая часть – сложное понятие, а вторая – вербальный концепт.

Редуцированное понятие – это нечто вроде психического ярлыка для концепта, но в то же время самостоятельный психический феномен и единица мыслительной деятельности. Ярлык делает возможным выделение концепта из прочего психического содержания и его использование… А. Д. Шмелев (2012, с. 308) совершенно справедливо замечает, что показателем наличия в культуре того или иного концепта является наличие языковой единицы, кодирующей данный концепт.

Концепты индивидуального сознания, будучи ассоциированными с образами слов, через слова непосредственно связаны с языком общества, то есть индивидуальное сознание непосредственно связано с интерсубъективным пространством языка. В свою очередь, через язык общества можно получить доступ к концептам индивидуального сознания. Всякий концепт всегда частично вербализован уже потому, что он обязательно ассоциирован с образом хотя бы одного обозначающего его слова. Образ слова выделяет концепт из прочего психического содержания сознания и делает узнаваемым для человека Собственно, поэтому мы его называем концептом, а не просто репрезентирующей что-то психической конструкцией.

Слова – это сравнительно простые искусственные физические объекты, легко создаваемые людьми с целью коммуникации между собой Человек способен произносить их за секунды, произвольно менять их форму, а главное – связывать их образы в своем сознании с репрезентациями других, несравнимо более сложных физических и психических сущностей.

Слово является таким же объектом физической реальности, как и любой другой звук, поэтому человеческое сознание создает и модели-репрезентации воспринимаемых им слов. Они представляют собой либо мономодальные – слуховые (у детей и взрослых, не владеющих письменностью), либо даже тактильные – у слепых, либо бимодальные (слуховые и зрительные) психические конструкции, состоящие из образов воспоминания и представления слов.

Поскольку слова – физические объекты, то образы представления и воспоминания слов, известных человеку и имеющих для него смысл, соотносятся со словами так же, как образы представления и воспоминания предметов соотносятся с этими предметами. Однако слова – не простые объекты, а объекты-знаки, поэтому образы слов являются носителями дополнительного значения или замещающими аналогами сущностей, обозначаемых данными словами.

Надо признать, что за 100 лет, прошедших после выхода в свет книги Ф. де Соссюра (2001), никто лучше него так и не написал о соотношении слова, понятия и концепта: «Отправная точка акта речевого общения находится в мозгу одного из разговаривающих, скажем А, где явления сознания, называемые нами понятиями, ассоциируются с представлениями языковых знаков, или с акустическими образами, служащими для выражения понятий. Предположим, что данное понятие вызывает в мозгу соответствующий акустический образ – это явление чисто психического порядка, за которым следует физиологический процесс: мозг передает органам речи соответствующий образу импульс, затем звуковые волны распространяются из уст А к ушам В – это уже чисто физический процесс. Далее процесс общения продолжается в В, но в обратном порядке: от уха к мозгу – физиологическая передача акустического образа; в мозгу – психическая ассоциация этого образа с соответственным понятием» (2001, с. 15). «…Единица языка есть нечто двойственное, образованное из соединения двух компонентов. …Языковой знак связывает не вещь и ее название, а понятие и акустический образ. …Мы предлагаем сохранить слово “знак” для обозначения целого и заменить термины “понятие” и “акустический образ” соответственно терминами “означаемое” и “означающее”…» (с. 27–28).