И все это было справедливо. Поезда пошли по новому участку, через "размыв".

Об этом торжества сегодня приходится вспоминать с чувством, похожим на синдром тяжкого похмелья. Добавлю, что стоило бы испытать это чувство и пораньше...

Вначале поезда шли по тоннелям-трубам, увешанным датчиками, с очень маленькой скоростью. За первые три года по не вполне понятной причине сооружение осело на 60 миллиметров от проектного положения. Следующие пять лет добавили к этому еще 30 миллиметров. А с сентября 1984 года все стабилизировалось, через два года после этого были даже сняты ограничения на скорость движения поездов, и с той поры, наверное, редкий пассажир задумывался над тем, что вагон, в котором он сидит, мчится по трубе через гигантскую и опасную хлябь.

Первый тревожный сигнал прозвучал лишь в декабре позапрошлого года. В тоннелях появились первые прорывы воды и песка. С ними начали бороться известными, традиционными методами. И с этого момента началось то, что можно назвать "повестью о потерянном времени". Даже после весны минувшего года, когда выбросы воды стали измеряться тысячами, а песка десятками кубометров, здесь продолжались те же разговоры: "Вода в шахте - дело обычное", "В Москве везде течет, и ничего".

А между тем в нашем города есть организации, которые занимаются специальным шахтным строительством, есть и испытательные шахты, в которых на протяжении многих лет создается фантастическое давление, есть методы неразрушающего и проникающего контроля. Этот потенциал не был использован.

Вероятнее всего, исследования, которые могли быть произведены, не предотвратили бы аварию. Но они позволили бы ее спрогнозировать. Тогда не пришлось бы в пожарном порядке круглосуточно срубать сотни кубометров бетона на "площади мужества", а затем надрываться на "Лесной". Все это можно было бы сделать заранее, и удар, который получил город, мог бы быть значительно ослаблен.

Сейчас можно сколько угодно удивляться тому, что ведущие специалисты Метрополитона и Метростроя не оценили динамики развития аварии. Осадка тоннелей шла по нарастающей и достигла ужа 240 миллиметров от проектного положения, прорывы следовали все в новых и новых местах. В тоннелях же продолжался тяжкий труд - ремонтники устанавливали анкеры, резали и варили металл, вводили в трещины быстротвердеющий раствор. Сначала по ночам, потом часть линии пришлось отключать на субботу и воскресенье... А может быть, специалисты все понимали. но боялись сказать об этом? Вряд ли: в метро работали и работают люди мужественные. Разумного объяснения нет.

Тяжелое похмелье

Чем это завершилось, у всех на памяти. 1 декабря прошлого года было принято решение полностью прекратить движение от "Площади Ленина" до "Академической". Вполне своевременно: дальнейшая эксплуатация тоннелей грозила катастрофой, которая по масштабам могла бы превзойти вошедшую в историю гибель "Титаника". Пока же бывшие пассажиры метро метались по поверхности в поисках транспорта, под землей продолжалась все та же яростная борьба - анкеры, сварка... Но недолго - авария развивалась так, что нахождение ремонтников в трубах-тоннелях стало опасным для жизни. Пришлось отступать, закрывать и заваривать затворы, создавать бетонные стены и заливать тоннели водой. Сначала верхний. а за ним и нижний.

В ту ночь мм с коллегами поехали на "Площадь Мужества". Вначале осмотрели спящие кварталы вокруг. С чувством огромного облегчения отметили. что разрушений нет. Затем спустились под землю, в нижний тоннель (верхний был уже залит). Впечатления наши изложены в опубликованном репортаже. сейчас лишь замечу, что тот, кто видел это, не забудет никогда.

Так пришло тяжелейшее похмелье...

В сумятице мнений первых дней было высказано и такое: двадцать лет назад стройку "гнали" как "подарок к XXV съезду КПСС и 30-летию Победы". Спешили, дескать, и получился брак... Здесь верно то, что новый участок Кировско-Выборгской вообще вводился с опережением нормативных сроков на 1 год, а аварии при этом отбрасывали строителей на месяцы назад. Сроки наверстывались ценой поистине героического труда, а главное совмещением операций, которые ранее никогда не совмещались. Облицовщики шли вплотную за проходчиками, а за ними - путейцы, электрики. Вероятность появления брака в таких условиях, понятно, возрастала. Но по зрелом рассуждении от мысли о "браке" придется отказаться. С одной стороны, любой брак неизбежно выявился бы в процессе многолетней эксплуатации, а с другой - устранить его не составило бы великого труда. Ситуация гораздо хуже. Авария, начавшаяся в метро, выявила порочность самой гигантской конструкции.

Механизм развития аварии нам неизвестен. Нет ответа даже на самые простые вопросы. Почему сооружение с положительным коэффициентом плавучести (1 процент) вопреки простым физическим законам начало оседать, тонуть? Или - почему вместо плывуна в тоннели стала прорываться вода, местами - чистейшая и по некоторым заключениям - ладожекая?

Вероятно, отдельные ученые мужи, слепо верящие в силу разума и готовые немедленно объяснить все что угодно, на меня рассердятся. Поэтому я сформулирую мысль осторожнее: разных гипотез много, достоверных - нет.

Вообще же существуют рукотворные (взрыв ядерного заряда) и, в особенности, природные явления (связанные с погодой, изменениями климата, гидросферой и атмосферой), в которых процессы развиваются столь сложно, что просчитать их заранее невозможно. Алгоритмы для них не удастся создать и в ближайшей исторической перспективе. Строительство тоннелей через "размыв" было крупной попыткой вторжения в природную среду. и подземная стихия оказалась тут сложнее и сильнее, чем считали проектировщики.