Аффективный маньяк почти подался рефлекторно вперед на конкурента, но Ишуа притормозил и его.

— Shut up. He still doesn’t understand, — после этого главарь повернулся к спасителям и учтиво заговорил на русском. — Так ведь? С вами же лучше говорить на родном языке? (пер. с англ.: Умолкни. Он все равно не понимает.)

Молдован не удивился лингвистическим навыкам и продолжал без интереса наблюдать на запугивающих манерных выскочек.

— Мы наслышаны о тебе, Молдовашка, — продолжил Ишуа свою речь, понимая, что избранный не из тех, кто любит трепать языком. — Про твои достижения и заслуги… Как ты кромсал толпами людей на войне, как уничтожал и взрывал целые поселения… А потом возглавил Магелланцев и принял божественный индейский дар, обретя вселенскую силу… Ты для нас своего рода кумир… Доказал, что не каждая шмакодявка сумеет пережить действия корня, а только беспощадные и целеустремленные убийцы, повидавшие столько дерьма, что их уже ничем не испугаешь… Мы все эти годы, в каком-то смысле, шли по твоим протоптанным дорожкам прямо по человеческим головам, а на данный момент уже прошли и дальше… Так сказать, ученики переплюнули учителя…

Ишуа продолжал манипулировать прошлым Молдована, апеллируя достоверными фактами. Но оппонент продолжал сохранять безразличный вид и слушать.

— Ты сейчас думаешь, что своими благородными поступками сможешь искупить вину за прошлые грехи и стать другим человеком, — философствовал Ишуа, отводя душу, — Что благодаря заботе о детишках и безвозмездным пожертвованиям ты добьешься людской амнистии и получишь божье прощение…

Маша впервые видела главаря банды заинтересованным и эмоциональным. Он не вел монолог, а, хихикая, словно пел отрепетированную в голове любимую песню. Молдован не предпринимал действий и предпочитал молчание, считывая мотив разыгранного спектакля.

— Мы похожи с тобой, Молдован, — внезапно сменил интонацию Ишуа. — Мы все когда-то отступили от людских норм, ценностей и страхов. Отказались от иллюзии смысла существования, навязанного обществом. Не боялись и познавали человеческую бездну. Стремились к большему, не веря внушенным ограничивающим стереотипам. Не знаю, что произошло у тебя на стадии становления, но нам троим жизнь сразу дала понять, что мы лишние. Что мы созданы, чтобы заранее быть погребенными. А что такое обычный человек? Лишь набор отложенных в памяти программ, которые произошли с мозгом живого организма за всю его историю. Неустойчивая субстанция, колеблющаяся между животными инстинктами и духовным разумом. Мы не виноваты, что стали такими. Значит судьбе необходимы мы. Ты — чтобы творить и созидать. Мы — чтобы порабощать и разрушать. Мы оба представляем собой стремление к совершенству. Только ты — через благородство, а мы — через деструктивность. Но разве даже и эти оба подхода не абсурдны в нашем обреченном положении?

Ишуа продолжал держать Машу за руку. Его братья не смели его перебивать, осознавая, что речь идет о чем-то важном. У Кирилла и Молдована не было выбора, тем более, не каждый день услышишь исповедь вестника апокалипсиса.

— Вот у тебя была цель, Молдовашка? Была?

Молдован кивнул.

— Конечно, была. Быть добряком. Это очень закономерно, исходя из твоих прошлых деяний. Хех. А у нас была цель абсолютной власти. Исходя из нашего тяжелого детства, это тоже логично. Ну так вот. Ведь общие наши все стремления, какими бы они ни были важными и различными, все равно имеют одну общую черту. Бессмысленность. Человек глуп, искушен, ненасытен и смертен. Но еще хуже, что он осознает свою печальную участь. Его вспышка жизни промелькнет незаметно. О его проделанном пути, трудах и жертвах никто не вспомнит через год, сто, тысячу лет. И хорошие, и плохие люди исчезали. Но ничего не менялось. Появлялись новые заложники своей противоречивой природы и начинали совершать те же ошибки и нести страдальческое существование. Алчность, тщеславие, зависть, подлость, насилие и даже маленькая доля благодетелей будут появляться вновь и вновь, порождая еще более травмированных, запутанных и озлобленных людишек. Я осознаю, что несмотря на собственные достижения и осознания, совсем скоро буду гнить в земле и кормить червей. Разве это достойный конец? Я не хотел этого всего. Мне плевать на деньги, славу и всеобщее изобилие. У меня всегда была лишь одна искренняя мечта.

Тут Ишуа освободил руки, отпустив Машу и положив сумку на пол, и впервые за все время снял очки. Шрамированные красные раны в том месте, где раньше были глубоко посаженные глаза, предстали перед Молдованом и Кириллом. Этим жестом Ишуа хотел показать искренность своих слов. Злодей направлял дезориентированный взгляд в приблизительную точку и продолжал издевательским тоном говорить:

— Скажи, Молдован, не проще было бы просто уничтожить все человечество? Не наслаждаться убийством конкретной личности, подобно садисту. Не искоренять отдельную нацию, подобно фашисту. А уничтожить все человечное одним разом. Это ведь сразу кажется не так тяжело, как смерть одного человека. Будто в данном действии заключаются справедливость и благородство. Мне не хочется повторять слова всяких злодеев из литературы и кино про то, что человек — вредоносный вирус, ошибка или тупик эволюции. Нет. Я считаю его жизнь коварной шуткой. Я не Бог, чтобы судить правильность эволюционного хода. Я лишь типичный представитель этой расы, который пришел к заключительному выводу. Мы все уже мертвы, но до сих пор повязаны жизненным долгом. Не проще ли освободить будущих людей от тяжести и никчемности бытия? Разве не честно ли стереть разом все человеческое вместе с собой с лица земли, предоставив ей шанс на создание лучшей и более совершенной формы жизни?

Он продолжал декларировать свои истины, все больше подключая эмоций.

— Человек — это не большая жертва. Он существует лишь считанные минуты, если брать за сутки жизненный цикл всей материи. Никто не обидится, если он исчезнет, ведь обижаться может только он. Войны, бедность, болезни и непростительные пороки исчезнут. Несчастье, придуманное человеком, пропадет навсегда. Разве это не будет единственной правильной, рациональной целью? Единственным грандиозным успехом, не сравнимым доселе ни с чем? Его, правда, тоже никто не вспомнит, но может когда-нибудь кто-нибудь скажет спасибо. Помнишь, я говорил, что мы похожи? Оказывается, мы оба стремимся к благородству.

У Ишуа не было намерения подружиться или как-то понравиться Молдовану, он будто делился своей гениальной идеей с идентичной по интеллекту личностью.

— Когда я услышал о существовании Ihticoyonpui, о его возможностях и силе, то понял, что это знамение свыше. Послание Богов, наподобие библейского запретного плода или горящего куста. Что, если это шанс все изменить? Исправить все человеческие грехи и недостатки? Обратный билет в рай вечного небытия? Я понял, что мы с братьями то, что нужно божественному дару. Те качества и навыки, которые необходимы для воплощения глобального замысла. Ведь всех остальных Ihticoyonpui сокрушал изнутри. Ими двигали эгоистичные и примитивные ориентиры. Прошлые хранители так и не смогли подобрать ему правильное применение. Они были слабы и глупы. Но что будет, когда вселенский древний убийца вступит в сотрудничество с познавшим все и вся мирским скитальцем? Ты был таким, но корень тебя изменил. Что ты узрел по ту сторону реальности? Добро? Любовь? Надежду на лучшее? Тебя Пандора оставила в живых, но от тебя пахнет смертью. Я это чувствую. Ты ищешь ее, потому что замысел корня именно таков. Разрушение. Он показывает истину. Срывает защитные слои. Обрывает иллюзии. Все, казалось бы, для одного очевидного…

Молдован терпеливо выжидал и не шевелился. Курки пистолетов злобной гориллы оставались направленными на парочку и как будто только и ждали сигнала. Но ни Молдован, ни Кирилл не боялись. Парню хотелось лишь уберечь и освободить Машу. Она одна стоила всех его мыслей и чувств.

— That is why my brothers and I will use the Indian gift, — дальше Ишуа продолжил на английском языке, тем самым приободрив и вернув братьев в процесс. — We’ll learn the secrets and dogmas of the Universe, and then will use the natural qualities and knowledge given to us to destroy the world. We are all temporary, insignificant creatures, no matter how you look at it. All our merits will sink into oblivion. We will be replaced by tougher and more frostbitten bandits. But the general Armageddon will be the most unsurpassed ending. If not us, then sooner or later someone else will do it. Crazy politicians. Cataclysms. A massive epidemic. A well-aimed meteorite. Let it be better to be murderers with sincere intentions. (пер. с англ.: Именно поэтому мы с братьями употребим индейский дар. Мы познаем тайны и догмы Вселенной, а затем используем данные нам природные качества и знания для уничтожения мира. Все мы временные ничтожные создания как ни крути. Все наши заслуги канут в небытие. Нам на смену придут более крутые и отмороженные бандиты. Но всеобщий Армагеддон будет самым непревзойденным финалом. Если не мы, то это сделает рано или поздно кто-то другой. Чокнутые политики. Катаклизмы. Массовая эпидемия. Меткий метеорит. Пусть это уж лучше будут убийцы с искренними намерениями.)