Поэтому глупо было бы надеяться исключительно на своё обучение. И я держал ушки на макушке, а глаза — раскрытыми, внимательно отслеживая ходы противников через разбросанную сеть наблюдателей и секретов (т.е. скрытых позиций). А попутно готовился к тому, чтобы с Умой возглавить свой ударный кулак — двадцать лучших воинов, экипированных и вооружённых хорошими чешуйчатыми доспехами и арбалетами с воротом.

Наша цель была проста — по одному выбить каждого оставшихся наших соседей, приведя племена к миру и аннексии. В идеале, конечно, было бы разрешить все проблемы через дуэль вождей, однако именно в этих четырёх мой метод дал сбой по тем или иным причинам.

«У одних всё решает совет воинов, которые хотят нашей крови. У других вождь слишком хитрый и ни в какую не желает битвы один на один, всё отмазываясь какой-то там нечестностью сражения человека и бога. Ага, как будто это ему помешало отравить и убить прошлого вождя. Третьи вообще не желают ни с кем контактировать, кроме разве что в форме приглашения гостя на пиршественный стол в качестве блюда. А последние и вовсе как-то странно кочуют, периодически скрываясь в канализации и древних казематах под городом, от чего выловить их пока так и не получилось».

Словом, опять же, проблем хватало, и решать их было — такая морока…

* * *

Крики, чей-то смех и тихий скрип старых камней — шум, являющийся неотделимой частью его мира. С этими звуками он родился и жил, с ними же, казалось, ему суждено умереть. Даже если сгинет в чужих краях, отринуть эту часть себя просто не сможет.

Но кое-что его всё-таки беспокоило даже сквозь неглубокий сон. Чего-то явно не хватало. Мир казался каким-то другим, но в заботливых объятиях сна осознать разницу всё никак не удавалось.

Особенно громкий визг наконец заставил его проснуться.

Серый камень и дерево вокруг. Непонятная мягкость под ним. Другие запахи, другие ощущения на коже. И приятное тепло вместо въевшегося, казалось, даже в кости холода.

Ощущение неправильности нарастало.

Вместе с ещё одним непонятным для него криком, мир расцвёл тёплым солнечным светом. Откуда-то из-за прикрытого дощечками окна повеяло чем-то вкусным. Чем-то таким полузабытым, что он не кушал уже очень, очень давно. А спустя минуты напряжённого ожидания зазвучали чьи-то уверенные голоса. Мужские и женские. Причём среди вторых он всё никак не мог разобрать «старших», а среди первых — порыкивающий голос избранника Кровавого бога.

В висках запульсировала мысль: «Этого просто не может быть. Не может и всё тут. Так ведь не бывает, что…»

И тут он вспомнил. Вспомнил чужака, бросившего вызов их вождю. И его победу. И слова после неё. И страх, увядший после прибытия в другое племя. И…

За окном снова зазвучал крик. Нет, не крик, — поправил себя парень. — Смех. Это детский смех. То, что было запрещено под страхом побоев и чего похуже, разносилось в этом месте уверенно и регулярно.

Так странно. Так неестественно. Но привлекательно.

— К столу, детишки! — прозвучал уверенный женский голос с повелительными хриплыми нотками. Совсем как у той, что вчера рассказывала, где они будут жить. Точнее похожий, но всё же другой.

Вскоре призыв прозвучал ещё раз. И ещё. Четвёртого выкрика парень решил не дожидаться, поскольку если женщину не прервали, то это означает, что действует она по воле вождя. И никто не будет наказан. Да и кушать очень уж сильно хотелось.

Так для него и началось это утро…

…Поев, он продолжал прятаться в редких тенях, отмечая всё новые и новые странности этого места. Уверенные, здоровые люди ходили всюду. Явно едят много и регулярно. Много воинов. Много и не воинов. Но все носят оружие за пазухой, причём очень дорогое — из блестящих зеркальных камней. А уж одежда… Не идёт ни в какое сравнение с тем тряпьём, в котором им приходилось кутаться.

Вообще, если говорить на чистоту — у двенадцатилетнего парня возникало такое ощущение, будто бы в этом месте собралась целая куча вождей. Уверенных, хорошо одетых и вооружённых. Разве что габаритами всё же поменьше будут, ну так для него все взрослые были великанами. Кто больше, кто меньше — одна суть, практически никакой разницы. И с тех пор, как он начал подсматривать за общением старого вождя и чужаков, отличать взрослых друг от друга начал именно по поведению.

Те, кто старался быть меньше — его сородичи. Те, кто не старался — чужаки. А тот, кто ходил вальяжно и с поднятой головой — вождь. Всё просто и понятно. Такое разделение его никогда не подводило.

До этого момента.

Но он ведь помнил самого-самого главного здесь. Тот Голос оказался гораздо сильнее даже их прошлого вождя. Так почему тогда вокруг ходит столько тех, кто смеет смотреть вот так? С вызовом в глазах? Почему?..

Парень захотел узнать ответ на этот вопрос. Ему было важно. Ему стало интересно…

…Понимать членов его нового племени было непросто. Говорили как-то не так, хотя в общем и понятно. Только голова после длительного общения болела.

Но боль была привычна и терпима, а вот ответы на вопросы — нет. С каждой разрешённой загадкой его мир покрывался трещинами. И рушился вместе со всеми привычными устоями.