Черт. Куда я попал? Что это за мир такой, с непонятными женщинами? И как отсюда свалить, не потеряв рассудка?!

– Я что, сумасшедшая, папу родного прогонять? – Малышка выкопала связку с ключами из разноцветной кучи всякой детской дребедени, приложила кнопку к домофону и распахнула передо мною дверь.

– Так может, ты хоть паспорт у меня проверишь? А если я не Максим, а какой-то другой дядя? Если я опасен для тебя?

– Мне мама фотку твою прислала.

Припечатала. Сделала меня Агата.

Жаль, что это не мой ребенок. Иначе бы гордиться начал!

– И ты меня сразу опознала, по этой фотке?

Зашел за ней в подъезд. Забрал из рук тяжелый пакет…

– У тебя вся рубашка в пятнах. Мог бы переодеться, раз в гости шел…

Женщина. Маленькая совсем, но женщина. Они бы точно подружились с Галей…

– Я сюда приехал без багажа. И очень спешил к тебе… В магазин за новой одеждой не успел заскочить.

– Ладно. Мы сейчас тебе быстренько все постираем. – Малышка уже вовсю орудовала ключами у двери в квартиру. Деловая такая, серьезная… – Ой, только я гладить не умею… Мама утюг не разрешает брать – говорит, что еще рано…

Все стены в прихожей были увешаны рамками: Агата и Фаина смотрели на меня отовсюду. И как будто осуждали…

Это я провел здесь половину дня только… А что будет к ночи? Стану сам с собой разговаривать?

– Вот. Держи. – Пока я зевал и оглядывался, Агата уже успела разуться, куда-то сгонять… И теперь предлагала тапочки.

Нормальные по размеру, да. Отличные просто тапки… Жаль, что пушистые и розового цвета. И с кроличьими ушами…

– Ты уверена, что мне стоит это надевать?

– Да. Я должна принять гостя как положено. Чтобы тебе понравилось, и ты захотел здесь остаться!

– Думаешь, надо?

Девочка уперла руки в бока и внимательно наблюдала, как я снимаю ботинки.

– Ага. Носки свои сам постираешь? Или может, кинем их в стиралку вместе с рубашкой?

– А с чего ты взяла, что их тоже нужно стирать?

Похоже, ребенку дай волю – она меня всего разденет и отправит хлоркой отмываться… А я, вроде бы, не так уж сильно и вонял… Да и вообще: никто еще никогда не жаловался на мои ароматы. Стеснялись, что ли? А устами ребенка до меня истина добралась?

– Мама говорила, что мужчины нам в доме не нужны. От них только грязные носки и пустые кастрюли! Вот, мы тебе все постираем, покормим, посуду вымоем… И мама не скажет, что нужно тебя выгонять!

– Слушай… С рубашкой, наверное, не нужно… я так, руками, сам… Ладно?

– О, а это галстук, да? Можно мне потрогать?

Агата подхватила шелковую ленту, выпавшую из кармана пиджака, внимательно рассмотрела… Тут же повязала себе на пояс.

– Уже можно. Да. А ты всегда такая?

– Какая?

– Непосредственная?

– Не. Мама говорит, что я стеснительная очень. И веду себя как бука-бяка. Но ты же мой папа, с тобой можно расслабиться, верно?

Еще раз пять услышу это обращение – и привыкну. И реально поверю, что нечаянно стал отцом…

Неужели и здесь брателло постарался, а мне ничего не сказал? Тогда я не папа, а дядя, выходит? Только как это сказать малышке с такими счастливыми глазами?!

Расплачется еще… А что делать, когда плачут дети, я совершенно не знаю…

– Да. Ты можешь быть со мной сама собой. Стесняться не надо.

– Отлично. Тогда пойдем, будем маме готовить праздничный обед! В честь нашего соединения!

– Ты так уверена?

Она молча указала пальцем на пятна кофе на рубашке… Намекнула, что нужно ее снимать.

Подчинился.

Встрял я конкретно. По самые уши встрял.

Еще ни разу не приходилось так беспрекословно подчиняться ни одной женщине… А эта мелкая просто взяла в оборот!

– Все, иди умывайся, а потом будем чистить картошку.

Квартирка – небольшая, но какая-то очень уютная, дышала тишиной, уютом и покоем. И даже грохот, с которым Агата запускала стиралку, впечатление не портил.

– А картошка – это обязательно?

Не успел осмотреться на кухне, как уже оказался наряженным в какой-то нелепый фартук с рюшечками, в руках держал нож и миску с картофелем.

– Да. Я очень хочу жареную сделать. Мама ее любит.

– Может, доставку закажем? Это быстрее и надежнее… Картофель фри – отличная вещь…

– Нет! В доставке не такая! И я это… хочу…