Сейчас же он совсем не выглядит виноватым, впрочем, как и не выглядел в тот день. Его ладонь твердо упирается в косяк двери, и рука преграждает Адрии путь. Адрия скалит зубы, поднимая на парня хмурый взгляд, а Мартин глядит на нее с вызовом, ни одной своей извилиной даже не думая освободить проход. Если цена спасения утопающих – внимание тех, кто этих самых утопающих топит, то к черту. Больше Адрия никого спасать не будет.

– Лайл, – Роудс отвечает на вызов Мартина угрожающе, не особо подбирая слова. – Свалил.

Парень усмехается, расточая в воздухе свое хорошее настроение:

– Ты бегаешь от меня как ошпаренная.

– Нам с тобой не о чем говорить, – Адри не ведет и бровью.

С неизменным нахальством Мартин делает новый выпад:

– Кто сказал, что я хочу говорить?

Адрия давится от собственного возмущения, пропуская вдох. Тонкие пальцы нервно сжимают ручку сумки, которой самое время огреть бесстыдного Лайла. Но она держится и кивает на руку, преграждающую путь:

– Отойди по-хорошему.

– Или что?

Мартин улыбается, но, поймав ненавистный взгляд Адрии, чуть осекается. Его улыбок в жизни Роудс за последнюю неделю становится слишком много. Он понижает голос, и бархатистая глубина его тона неприятно резонирует в Адрии вместе с произнесенными словами:

– Брось ты, не будь такой злобной.

– Или что? – резко и ядовито передразнивает Адрия, удивляясь собственному тону, который вдруг звучит игриво.

Мартину Лайлу явно нравится эта игра, и по веселой усмешке Адрия считывает, что это лишь первая партия. Притирочная. Выразительно глядя ей в глаза, он медлит еще пару секунд, но опускает руку. Улучив возможность, Адрия выскальзывает из кабинета, сбитая с толку беспорядочным роем мыслей, среди которых громче всех жужжит одна – «Какого черта?». Вопрос, которого в ее жизни тоже становится слишком много.

Сталкиваясь в конце пустынного коридора с дружками Лайла, она проносится мимо, вновь игнорируя колючие комментарии на свой счет.

– Необъезженная кобылка, – звучит позади в исполнении кудрявого.

– Хочешь укротить? – смеется другой.

Прежде чем повернуть и скрыться прочь, Адрия прислушивается, пытаясь распознать смех Лайла в общем гуле, но громкие басовитые голоса мешаются в один. Адри оборачивается, чтобы наверняка уличить Мартина в издевке, но среди товарищей он так и не появляется. Его дружки пихают друг друга на ходу и переключают внимание на другую девчонку, следующую жертву.

Адрия по-прежнему нервно сжимает ручку сумки и только на выходе замечает, что на ровной поверхности кожзама остаются глубокие следы ногтей. Гиблый знак того, что выпады одного придурка обойдутся ей дороже перманентного раздражения.

Если не брать в расчет краткие столкновения с Мартином Лайлом в школе, ничего больше не происходит.

Дни утекают в водосточную трубу спущенным впустую временем, бессмысленными мыслями, слитыми зазря, и холодным февральским одиночеством, которое окутывает будни Адри плотным слоем. Аманда проводит на работе целые дни, чтобы освоиться в новой должности и разжиться деньгами. Адам уезжает по делам в другой штат, не обременяя себя лишними объяснениями. И Адрия остается одна – одна в своей сиротской уединенности на тихом ранчо посреди пустынного поля.

По ночам в доме завывает сквозняк, а когда ветер затихает, тишина становится ощутимой, такой реальной, что можно услышать, как шумит твое собственное сердце, запертое в клетке ребер. Как судорожно оно бьется сначала и как медленно замирает, подстраиваясь под окружающую действительность, точно не хочет выдавать своего присутствия. Будто это сердце – всего лишь часть этого дома, еще одна скрипучая половица, которую лучше переступить, если не хочешь потревожить тишину.

Но иногда Адрия борется с тишиной. Когда та становится слишком отчетливой, приходится ее заглушать: делать звук в телевизоре громче, симулируя жизнь, включать на полную громкость дурацкие видео в бесконечной ленте новостей, чтобы заполнить телевизионные паузы чем-то еще. Ведь когда звуки пробуждают динамики, одиночество не ощущается таким гнетущим и безжизненным. Таким знакомым, будто все, что осталось в жизни Адрии, – это одиночество и тишина.

А порой тишину сменяет буря.

Посреди темной ночи Адрия просыпается от целого аккомпанемента звуков, которые наполняют дом, но отнюдь не вдыхают в него жизни. Яростно завывает ветер, и окна содрогаются. В иссушенных деревянных рамах гуляют стекла, отзываясь на каждый новый порыв тихим дребезжанием. Где-то совсем рядом воздух свирепо сотрясает раскат грома. Первые хлесткие капли врезаются в дребезжащие стекла, растекаясь по ним кривыми дорожками. Боковой дождь пока едва касается крыши, но, когда капли ударяют над самым чердаком, звук получается громким, угрожающим.

Адрия приподнимается на одном локте, вглядываясь из-под тяжелого шерстяного одеяла в окна. Судорожная вспышка молнии освещает комнату. Стрелки на часах мелькают в районе 03:20.

Адрия содрогается от очередного удара грома, раздающегося совсем близко, и забирается обратно под одеяло, но, укутавшись в мнимую теплоту и ощущение безопасности, она различает совсем другие звуки. Тихий скулеж жалобно прорезает гул непогоды. Мрачный аккомпанемент раздается с заднего двора, где лохматая дворняга на цепи оказывается один на один с бурей.