– Так ведь качает!

– Почему же качка действует только на недовес, а не на перевес? – заинтересованно спрашивал обвешенный.

– Что я могу поделать, если весы так устроены, – разводил руками ларёчник, продолжая своё весёленькое дельце.

В дальнейшем-то всё выяснилось: продукты из ларька оказались почти все распроданы ещё в Севастополе, где судно находилось на ремонте, и напрямую причастен к этому был всё тот же второй штурман, как ответственный за снабжение продовольствием судна, уходящего в полугодичный рейс. Чтобы скрыть свои тёмные делишки, он и решил таким вульгарным способом компенсировать недостачу.

Атлетически сложённый Лёша, пока судно совершало переход к месту работ, всё время пропадал на пеленгаторной палубе, где с небывалым усердием накачивал мышцы с помощью спортивных снарядов и подставлял своё натренированное тело под ласковые лучи тропического солнца. При этом, для более ровного загара, мазался пахучими маслами. Иногда, к удивлению судовой команды, демонстрировал замысловатые приёмы японской борьбы карате. Одно время к нему присоединился луноликий красавец.

– Хочу дополнить свою мужскую харизму к возвращению домой идеальным рельефом мышц, – гордо вскинув свой курносый нос в небеса, надменно сказал он. – Как в Керчи на пляж выйду, так все девки мои будут.

Однако через несколько дней усиленных тренировок под чутким Лёшиным руководством, с ненавистью посмотрев на спортивные снаряды, уныло произнёс:

– Это какие-то средневековые орудия пыток, а при такой скудной кормёжке только последние мышцы растеряешь. Боцман мне сказал, что когда окажемся в районе работ и пойдёт рыба – вот тогда еды будет навалом, а сейчас оставь силы для судовых работ. Мне дистрофики на судне не нужны.

Чтобы как-то скрасить наше однообразное существование на время перехода, Лёша наладился изготавливать вино из соков, которые нам периодически выдавали в трёхлитровых банках.

– Надо покрутить бутылёк. Без внимания его оставлять нельзя. Он этого не любит.

Лёша открывает дверцу лабораторного стола, достаёт из него десятилитровую бутыль, в которой уже пенится долгожданный напиток, и начинает самозабвенно её покачивать. Он тискает здоровенную бутыль, как любимое дитя, и радуется, если процесс брожения идёт нормально, но в этот раз что-то пошло не так.

– Процесс идёт, но не так быстро, как хотелось бы, – разочарованно констатирует винодел и принимается ещё интенсивнее раскачивать «любимое дитя».

Вдруг из коридора послышался голос нашей начальницы Мадам Вонг – так между собой мы её называли. Она не любила, когда подчинённые ей научные сотрудники занимались посторонними делами, а не уходили с головой в предназначенную им работу. Поэтому Лёша тут же перестал убаюкивать бутылёк с бурлящим кофейного цвета напитком, задвинул его подальше в стол и закрыл дверцу. Опечаленный, вышел на траловую палубу и внимательно осмотрел траловые лебёдки, которые вскоре начнут работать без отдыха днём и ночью. Удовлетворив таким образом своё любопытство, поднялся на пеленгаторную палубу и с упоением принялся корчить из себя брутала, нагружая свои мышцы всевозможными спортивными снарядами.

Чтобы вывести команду из стрессовой ситуации замкнутого пространства, а мы уже несколько дней как находились в Атлантическом океане и двигались по направлению к Панамскому каналу, капитан решил дать отдых экипажу и устроить массовое купание в океане. Судно легло в дрейф. Капитан по спикеру прочитал последние наставления, после чего старпом дал команду, и многоликая ревущая толпа матросов посыпалась за борт. Я пребывал в какой-то эйфории: мы купались посреди Атлантического океана! Ещё несколько дней назад я даже представить себе не мог, что это будет возможно, а сейчас, прыгая с борта судна, я был счастлив, как ребёнок, который получил долгожданную игрушку. С левого борта спустили штормтрап, по нему нырнувший с борта возвращался назад, чтобы с громким воплем в очередной раз лететь вниз головой в прохладные солёные воды. В это время Лёша не спеша спускался по штормтрапу, который лёгкой волной мотало из стороны в сторону. Однако физические упражнения на пеленгаторной палубе не прошли даром, он цепко держался за его сизалевые канаты и шаг за шагом приближался к намеченной цели. Плавал он с мыслями об акулах, а четырёхкилометровая глубина океана повергала его в ужас. Мне тоже было жутковато. Я впервые купался в открытых океанических водах. Дух захватывало от ощущения невероятной глубины, которую я почти физически ощущал под собой. Когда я находился на борту судна, мне казалось, что на океане полный штиль, но оказавшись в воде, к своему изумлению заметил, как пологие, едва заметные волны с широкой амплитудой колебания не спеша шли одна за другой, создавая иллюзия дыхания океана… Наконец последний любитель морского купания поднялся на борт. Заработал двигатель, и судно двинулось дальше.

До Панамского канала всего десять миль. Слева хорошо просматривается портовый город Колон. Вероятно, на рейде мы простоим несколько дней, ожидая своей очереди на проход по каналу, в строительстве которого, кстати, принимал участие известный французский художник Гоген. Все экипажи иностранных судов, которых скопилось здесь видимо-невидимо, на время стоянки отпускают в увольнение. Мы же остаёмся на борту. Экономия валюты! Любители рыбалки достают удочки и наслаждаются рыбной ловлей. Жаркое липкое солнце Панамы радуется нам и освещает своим небесным светом этот неведомый нам мир и эти белоснежные колоновские постройки. С берега лёгкий ветер несёт к нам таинственные ароматы. Слышатся загадочные и трепетные звуки, шелест листвы тропических пальм, а вдали едва просматриваются в мареве дня голубые горы. Над нами проплывают розоватые облака и медленно растворяются в пронзительной небесной синеве. Мимо стремительно проносится парусная яхта. Четвёрка пеликанов испуганно шарахается прочь, а из воды выпрыгивает стая летучих рыб и, пролетев над водой с десяток метров, исчезает в тёплой, изумрудного цвета воде. Из ниоткуда вдруг возникает танкер с надписью на борту AGELIC PROTECTOR. Солнечные лучи яркими бликами рассыпаются по воде. Танкер, с оплавленными солнцем бортами, то появляется, то исчезает, а вскоре, теряя очертания, исчезает совсем…

Пока мы в ожидании своей очереди стояли около Колона, капитаном нашего судна был вызван шипчандлер. На утлой, но юркой лодчонке подплыл незаметный тёмный мужичонка и, поднявшись на борт судна, исчез в каюте капитана. Вскоре вся нижняя палуба была уставлена ящиками с гнилыми овощами и фруктами. На ботдек выбежал капитан, причмокивая и закатывая глаза от удовольствия, суетливо спустил за борт шкерт, один конец которого остался у него в руках, а к нижнему концу сидящий в лодке человек привязал коробку из-под дрожжей. Всё так же суетясь и причмокивая, что у него выражало крайний восторг, капитан поднял коробку и, судорожно схватив её, стремительно убежал в свою каюту.