— Наверное. Но я не видел ничего. И поэтому не мог попробовать. А тут уже даже кругом обозначено! Чего б и нет?

— А обратно как?! Там-то, на том конце, кто тебе круг нарисует?

— Я сам! — ответил Карл.

Он живенько сбегал вниз и принес обгорелую головешку, уголь.

— Вот этим точнехонько обведу то место, на котором объявлюсь, — сказал он.

Я только руками всплеснула.

— О, господи, Карл! А если там пропасть?!

— Ну, так обвяжи меня веревкой.

Мальчишка просто горел желанием попутешествовать, и отговорить я его не могла!

Он мигом и веревку раздобыл, и привязал ее к кровати одним концом, а другим обвязался по поясу.

Зажав в одной руке уголь, в другой фонарь, он, взволнованный, велел мне забрать золотой из тайника и встал на ту самую досточку, точно в круг.

— Иду! — воскликнул он, притопнув по доскам, и… пропал!

Только веревка, тянущаяся в никуда, обозначала место, где он стоял миг назад.

Я только ахнула. Сердце ухнуло вниз, когда я поняла, что мы тут вытворяем.

Но Карл почти тотчас же появился на прежнем месте.

— Адель! — выкрикнул он, дрожащими руками высвобождаясь из веревочной петли, — ты должна это видеть!

— Ты обвел место углем? — только и успела спросить я.

— Да, да! — прокричал Карл, ухватив меня за руку.

Он втащил меня в круг — и откуда только сила взялась? — и крикнул заветное слово.

В глазах у меня потемнело, в ушах зашумело, как от сильного ветра. Я моргнула, прогоняя это состояние, и…

— Ничего? — с удивлением произнесла я, оглядываясь.

В темноте ночи я стояла все в той же комнате. Меня окружала та же мебель. В полумраке даже шкаф, перенесенный Бъёрном, был на месте.

Только вот…

— Адель! — в совершенном восторге выдохнул Карл, оглядываясь по сторонам и поднимая свой фонарь повыше. — Ты видишь?!

— Нет, — тупо ответила я, оглядываясь по сторонам.

— Это не та же таверна! Это другая, точно такая же, но не та!

Вот те раз!

Ноги мне отказали, я очутилась сидящей на полу.

Сердце колотилось, в голове шумело от сильнейшего стресса.

Потому что Карл был прав!

Его фонарь освещал кровать — но кровать была застелена старыми, выцветшими шелками, накрытая огромным балдахином.

Витражное окно без решеток, покрыто пылью.

На полу роскошный ковер. Даже годы не смогли стереть сочность красок с него.

Стены, которые в нашей таверне были серыми, каменными, отштукатуренными, тут были оббиты шелковыми обоями. Узоры с крыльев ночных серебристых бабочек украшали их.

Каминная решетка была изящной, словно сплетение ветвей в лесу.

В камине все еще лежала остывшая зола, а рядом с ним — несколько иссохших поленьев, источенных жуками. Будто хозяин вышел, но хотел вернуться… однажды.

— Это дом твоей матери, думаю, — тихо произнесла я. — Она отсюда пришла в наш городок и выстроила такую же таверну. Зачем-то.

— Наверное, — дрожащим голосом произнес Карл, рассматривая в свете своего фонарика комнату так, словно она была пещерой с сокровищами. — Смотри, как здесь все устроено! С каким тонким вкусом!

— Да, красиво, — согласилась я. — Очень печально, что она отсюда ушла и погибла, как… как глупый серебристый мотылек.

— Да, — согласился Карл, сглотнув ком в горле. — Ну, пойдем, посмотрим, что это за место?

И мы пошли.

Странное это было ощущение. Словно гуляешь по своему сну.

Вроде, все то же самое, но и не то. Касаешься стены — а она блещет серебром и золотом обоев и шелка. Гладишь знакомые перила, а они полированные, тонко пахнут сладким сандалом.

Кухня украшена нарядными тарелками, печь в изразцах. В стенах поблескивают плитки из цельных прозрачных зеленых камней, полы выложены смальтовой мозаикой.

Тут однозначно никто не был уж давно.

Утварь была засыпана пылью.

Но это место, этот дом был когда-то любим. Тут все подбиралось с любовью, с тщанием. Тарелки и миски, блестящие сковороды и ковры…

— Так вот твое настоящее наследство, — произнесла я. — Смотри, Карл: вот на стене завещание!

Оно висело в рамке и гласило то же самое, что и то, что прятал подлец папаша Якобс. За исключением последней строчки.

— «Моим врагам никогда не владеть этим домом и его богатствами», — прочла я. И эти слова отозвались грозным лязгом оружия древних воинов в моих ушах. — «Те из них, кто осмелится переступить границу этого дома, погибнут. И не смогут завладеть ни единой монетой. Эльфийская сталь отомстит за меня. Эльфийская кровь пропуск в этот дом»… Так твоя мать была эльфийкой, Карл?!