Осторожно беру один из цветов из горшка. Когда речь заходит о тюльпанах, у меня чаще всего начинаются приступы чихания. Для меня это всегда риск. Впрочем, на этот раз мне все равно, если это произойдет. Я зарываюсь носом в колокольчатый цветок, вдыхаю один раз. Потом еще раз.

Приступа чихания нет.

Я поднимаю горшок и несу его к обеденному столу, ставя посередине. Он выглядит совершенно неуместно на безупречной стеклянной поверхности, но я даже не думаю о том, чтобы поменять его на более подходящую вазу. Возвращая давно забытую пустую миску из-под хлопьев на кухню, прежде чем отправиться в спальню, чтобы подготовиться к рабочему дню, я замечаю новый магнит на холодильнике. Он был поставлен низко, под тем, что принесла мне Зара. На снимке изображен мост и старое здание на заднем плане. Надпись под мостом гласит: "Венгрия".

* * *

Я смотрю на отца, не находя слов.

— Ты обещал — Я не могу в это поверить. — Ты обещал, что позволишь мне закончить курсы! Разве я многое прошу? Еще несколько лет, чтобы прожить свою жизнь так, как будто она действительно принадлежит мне, прежде чем мне придется отказаться от нее, чтобы служить Коза Ностре и выйти замуж?

Нунцио Веронезе достает свой стакан с виски и садится на большой диван посреди кабинета.

— Все меняется, Нера. Тогда ситуация была другой.

Я прикусила язык, пытаясь не закричать.

— Так сколько же мне осталось?

Он смотрит на свой стакан, вращая его, и кубики льда трескаются и звенят в стакане. Каждый прерывистый звук заставляет меня чувствовать себя так, словно я стою перед часами обратного отсчета в камере смертников, ожидая исполнения приговора. Ожидая неизбежного. Без всякой надежды.

Я знаю, что отец любит меня. Он бы без раздумий принял пулю за меня. Он прыгнул бы за мной в глубокие воды, даже если бы не умел плавать.

Мой отец любит меня.

Но Семью он любит больше.

— Ты можешь закончить этот год обучения, — говорит он и делает большой глоток своего напитка. — Мы можем объявить о помолвке в августе, а свадьбу назначить на осень.

— Папа…

— Ты — единственный человек, на которого я могу рассчитывать. Массимо в тюрьме. Элмо ушел. Зара… ну, ты знаешь. Есть только ты. И я… я сделал несколько неверных решений, Нера — Он смотрит в свой бокал, когда говорит это. — Очень плохой выбор. И если Семья узнает, все, над чем я работал, рассыплется в прах.

Я уставилась на него. Мой отец никогда не стал бы работать против процветания Семьи. Коза Ностра — это его жизнь

— Насколько плохие?

— Я позволил Каморре инвестировать в наш бизнес казино.

С моих губ срывается шокированный вздох. Бизнес Cosa Nostra может принадлежать только членам Семьи. Позволить кому-то извне, особенно другой преступной организации, — это кощунство.

— У нас были убытки, — продолжает он. — Последние несколько месяцев я подделывал отчеты о доходах. Некоторые кредиты нужно было оплачивать. Нам срочно понадобились деньги, и я согласился. Мы с Батистой планировали расплатиться с Каморрой до ежегодного собрания Семьи в декабре.

— Заместитель босса был в курсе? Какого черта он не предостерег тебя от этого?

— Вообще-то это была его идея. У нас не было другого выбора, и это должно было быть временно. Но Альвино передумал. Он сказал, что не согласится на вознаграждение, если мы не предложим что-то взамен. Он хочет тебя.

Комната начинает вращаться. Я не выйду замуж за парня, чья девушка попала в реанимацию, да еще и отрезающего людям гениталии. А как же мой демон? Одна мысль о том, что я больше никогда его не увижу, ввергает меня в панику.

Ужас, должно быть, написан на моем лице, потому что отец встает и берет меня за плечи.

— Он не причинит тебе вреда —, - говорит он. — У меня был с ним серьезный разговор, и я убедился, что он знает, что произойдет, если он посмеет тронуть мою девочку.

— Пожалуйста, папа. . Я не могу…

— Ты нужна Семье, Нера. Ты нужна мне.

Я смотрю на лицо отца, а в голове проносятся сцены, как в кино на ускоренной перемотке. Я, в свадебном платье, иду к алтарю навстречу незнакомому мужчине. Я, сидящая с ним за главным столом, ем в полной тишине, потому что нам не о чем говорить. Я, в комнате, полной элегантно одетых людей, с фальшивой улыбкой на лице и в украшениях, равных половине моего веса. Принимаю их пустые комплименты, пытаясь скрыть слезы и отчаяние от того, что меня превратили в трофей. Я, лежащая голая в постели, позволяющая мужу трахать меня, потому что это его право.

Неужели это все, чего я могу ожидать от своей жизни?

Если бы отец сообщил мне эту новость год назад, я бы заплакала, но смирилась со своей участью. Женитьба ради семьи не только ожидаема, это обычное дело. Быть привязанной к мужчине, которому на меня наплевать, казалось нормальным. Больше нет. Нет, когда я знаю, каково это — иметь кого-то, кому небезразлично, кто я, как личность. Он смотрит на меня так, словно действительно видит меня. Не как дочь дона. Не как стратегический ход. Только… меня.