– Ты не права! – Он решительно встал и выключил газ.

– Подожди, это еще не все. – Она обняла его за плечи и осторожно усадила на стул. – Теперь возьмем слабого мужчину. Он будет годами вздыхать и томиться, но никогда сам не подойдет к умной и сильной женщине. Израненная после романа с сильным мужчиной, она подойдет к слабому сама. Он сразу приосанится, гордо вскинет голову, во всех подробностях расскажет всем друзьям и знакомым, с кем он сейчас встречается, даже совершит несколько несвойственных для него поступков. Например, расщедрится не на одну, как обычно, розу, а на три. Починит пылесос, вкрутит лампочку, сходит в ЖЭК, вымоет пол, купит продуктов, починит кран на кухне. Он изо всех сил пытается ей соответствовать и быть в отличной интеллектуальной и физической форме. Но очень скоро понимает, что заданные параметры не для него, и он заметно бледнеет на ее ярком фоне. Начнет с удовольствием вскрывать ее недостатки, приписывать несуществующие. К примеру, после выпитого бокала вина назовет ее алкоголичкой, обнаружив опечатку в наскоро написанном письме, ткнет пальцем в учебник по русскому языку, потерянную набойку от туфли свяжет с хромой походкой, особое расположение шефа объяснит его дурным вкусом, любой успех припишет случайности. Потом преподнесет ей список своих проблем, которые она должна решить в указанное время. Придравшись к одному из невыполненных пунктов, закатит скандал, вспомнит, как он заплатил свои 100 рублей, когда с ее 5-тысячной у продавца не было сдачи. И тогда она сама соберет его нехитрые пожитки, сделав вид, что не заметила в его потертой сумке свою дорогую брошь и молча заберет ключи от квартиры. Он уйдет к другой, к той, что попроще, в халате и тапочках, а умная женщина – опять в тишину.

– Меня не интересуют халаты и тапочки! – Резко сказал он и сильно прижал ее к себе.

– Получается, чем совершеннее женщина, тем не востребованнее. Предложение есть, спроса нет. – Уже безо всякого пыла шептала она, уткнувшись ему в плечо. Потом резко отстранилась и с вызовом посмотрела в его лицо:

– Нет, ты мне объясни еще один тезис. Вы, мужики считаете, что умная женщина это та, что скрывает свой ум, вы ее еще называете мудрой. Объясни, как можно скрыть свой ум? Молчать с открытым ртом?

Он прикрыл ее губы поцелуем.

– Про тебя это не скажешь.

Удерживая ее за плечи, он немного, на расстояние вытянутых рук, отстранил ее от себя.

– У тебя все?

– Нет! – Она увеличила расстояние между ними. – Почему вы считаете, что это женщина делает выбор между карьерой и семьей? Это же вы за нас определяете. Без вас – только работа, с вами – только семья. Да я бы с удовольствием променяла все то, что у меня есть – свой холдинг, деньги, статус великосветской дамы на халат и тапочки.

– А кто тебе в этом мешает? – с надеждой произнес он.

– Ты, – неуверенно протянула она. – Ты же предпочитаешь жить в гражданском браке. А это не брак, а временное сожительство.

– Но ты же сама этого хотела, говорила, что не хочешь связывать себя семейными узами.

– Я передумала.

Он вышел в ванную, снял с крючка халат, нашарил за корзиной с бельем банные тапочки и осторожно, как жертвенное приношение разложил у ее ног.

Она испуганно отшатнулась.

– Я предлагаю тебя руку и сердце. Но я тебя люблю и поэтому хочу, чтобы ты занималась своим любимым делом. Эту жертву я от тебя не приму. Выходи за меня замуж!

Ответом стала ее счастливая улыбка. Прижавшись к нему, она глубоко, в складках его рубашки спрятала свою мысль: «как хорошо быть умной».

Два дня убила, чтобы зарядиться оптимизмом: красила стены в оранжевый цвет. Сменить унылый фон моей жизни на яркий посоветовал психолог. Не живой, знакомый, а так – из книжки. Под названием «Радуга твоей жизни». Прочитала от корки до корки. Усвоила: радостные события ложатся на радостный цвет. Выбирала его долго: вертела перед носом уставшего продавца цветовые тесты, определяла на качество краску, терпеливо ждала, пока хитрая машина, в которой, как в миксере водоворотом крутились исходники, выдаст нужный вариант. На первый взгляд, получилось как раз то, что хотела. Сочный, апельсиновый цвет отливал едва заметными, как на солнце, бликами. Задумалась, чтобы дать ему название. Теплый, огненный, горячий. Вот именно – горячий. Как вершина пламени или полуденное солнце. Сунула в банку палец, чтобы попробовать на ощупь, ожога не получила. Тряхнула головой и вернулась к действительности.

– Берегись! – бросила я воинственный клич в пустоту холодного дома. Вооружилась кистью и сделала первый мазок. Теплый, казалось даже на ощупь, оранжевый цвет плотно закрыл бледно-голубые флизелиновые обои. Они затрещали, надулись, как брошенная в костер пластиковая бутылка, заметно отстали от стены.

– Не довольны? – Входила я в азарт. – Вот вам! Вот!

Широко размахнулась, увеличила сферу приложения переустройства мира и расцветила стену нарисованными кругами. От этого бледно-голубой цвет, попав в плен к оранжевому, оказался внутри неровно выведенных линий. Я ликовала. Здесь, внутри круга заперты все события неопределенного цвета из моей жизни.

Сначала угол, куда меня загнал Он. Десять лет жизни. От встречи до встречи, от взгляда до взгляда, от шепота до шепота.

– Покойся с миром! – с остервенением мазнула я стык между стенами.

– Не вздумай высовываться! – еще раз провела валиком.

– Не нравится? – плеснула краской прямо из банки.

– А мне, думаешь, нравилось? До отупения смотреть на телефон, выскакивать на лестничную площадку при звуках лифта, выжимать из себя последние капли терпения, чтобы понять, принять, поверить. Поверить в то, что ты защитишь кандидатскую, и мы будем вместе. Нет, не сразу, немного погодя, когда подрастет твой сын и поймет, почему ты ушел к другой женщине. То есть ко мне. Мучительно стараться понять, почему ты не можешь сделать выбор. И принимать тебя таким, какой есть. Растерянным, испуганным, малодушным. Находить аргументы «за» на твои «против» и, наоборот – «против» на «за». Постоянно напрягаться, думать, как тебя не обидеть, утешить, согреть, приласкать. Кем для тебя была я? Любовницей, подругой, не женой? Тебе так нравилось? Еще имел совесть размышлять на тему остроты впечатлений и свежести чувств. Мол, если бы были женаты, не было бы такой страсти. Да у тебя ее и так не было! Наше нелегальное сосуществование придавало тебе уверенности в себе. А мне – постоянный страх. За себя. За тебя. За нас. «Нас» не получилось. Распалось на составные части – тебя и меня. Жаль потерянного времени, лопнувших от напряжения нервов. Слова. Слова. Слова. Все ушло в слова.

Теперь у меня есть силы. Не знаю почему, но они появились именно в тот момент, когда ты мне сообщил, что не можешь оставить свою жену. И попросил прощения за то, что на это решение у тебя ушло 10 лет. Когда мои ладони выскользнули из твоих рук, я выпрямила плечи, подняла вверх голову и увидела небо. Манящее в неизвестное, не важно, к каким событиям, будущее. Но это было движение вперед. К жизни без тебя.

Толстый слой яркой краски не оставил просвета для бледной, немощной, отливающей совсем недавно холодным цветом. Обида была загнана в угол.