Поскольку наши части уже были на подходе, пост на выезде из города просто вырезали и рванули вперёд, чтобы через полчаса встретить наши передовые части. По предварительной договорённости наш передовой дозор при встрече с кем-либо мигал фарами четыре раза, в ответ надо было мигнуть сначала один раз, а затем через несколько секунд ещё два раза. Это чтобы опознаться, а то могли повстречаться и немцы, а разведчики не должны были привлекать к себе внимание, вот потому они и должны были отвечать.

Вскоре карта с расположением немецких частей была у нас. Конечно, на ходу было не очень удобно её изучать, но мы были ограничены во времени, которого почти не осталось. Быстро изучив карту, мы с Севастьяновым и начальником штаба армии распределили, кому что захватывать, после чего, отметив это на картах, посыльные рванули к командирам дивизий.

Времени на охват города уже не осталось, а потому мы входили в него все вместе. То, что мы появились ночью и все посты к этому моменту уже были вырезаны моими разведчиками и диверсантами, позволило нам без боя войти в город. Немцы оказались не готовы к обороне, даже после произошедшего они не ожидали нас тут так быстро. Правда, долго эта идиллия не продолжилась, уже скоро послышалась стрельба, но основную часть немецких войск нам удалось зажать в местах расположения. Штаб тоже был захвачен, правда, командование там отсутствовало: ночевали на квартирах, а где они расположены, мы не знали. Но зато вся связь и документы оказались в наших руках, причём главным на данный момент был именно захват связи.

Не всех немцев удалось зажать в местах расположения, а потому стрельба шла по всему городу. Но как только рассвело, нам стало легче. Выставив на окраинах сильные заслоны и разослав в стороны от города разведку, чтобы к немцам внезапно для нас не подошло подкрепление, принялись зачищать город. На данный момент немцев в городе находилось не больше дивизии, причём половина из них были тыловиками, так что мы имели подавляющее преимущество, которое, однако, нивелировало ведение боя в городе. В поле мы бы раскатали немцев за несколько часов, а тут приходилось вылавливать их группы по всему городу, а мест, где можно спрятаться, было много.

Ко второй половине дня выловили местное начальство, в чём нам помогли подпольщики, которые, как только мы вошли в город и начались бои, сами вышли на нас. Подполью было известно, где квартирует всё начальство, а также все предатели. К вечеру захватили бургомистра Харькова и начальника полиции. Кроме того, был сюрприз. В составе гарнизона оказались части РОА Власова, как и он сам. Если полицаев ещё брали в плен, когда они сдавались (да и то, только чтобы потом повесить), то власовцев в плен не брали, уничтожая на месте.

Власова захватили мои бойцы и привели его ко мне. Мы, как только захватили немецкий штаб, все бумаги перенесли в пару больших комнат и стали использовать это здание по прежнему назначению. Вот сюда и привели Власова.

– Ну, здравствуй, Андрей Андреевич, – первым поздоровался с предателем Севастьянов. – Вот уж не думал, что снова с тобой встречусь в таких обстоятельствах. Ну и как оно, быть в шкуре предателя?

– Посмотрел бы я на тебя, окажись ты на моём месте.

– Я, по крайней мере, не пошёл бы служить противнику. А на твоём месте я, кстати, был, тоже в окружение попадал, но в плен не сдавался.

– Тебе просто везло. Не будь рядом этого щенка, – указал Власов на меня, – посмотрел бы я, как ты из немецкого окружения выходишь.

– Тем не менее это не повод идти на службу врагу. Да, попасть в плен может каждый, вот только и в плену надо оставаться человеком и не становиться предателем. Видеть тебя больше не хочу.

Власова увели, а позже, когда к Харькову подошли войска Воронежского фронта, его этапировали в Москву, где через три месяца по приговору Военной коллегии Верховного суда генерал Власов был лишён воинского звания и всех наград, а после повешен. А в Харькове через два дня публично были повешены бургомистр, начальник полиции и все полицаи, которых удалось захватить. Только те, кто пошёл на немецкую службу по заданию подполья или, не связанные с ними, позже сами стали помогать подпольщикам, были отпущены.

Закончив зачистку города, оставили одну дивизию в обороне, после чего, разбив свои войска на полковые боевые группы, двинулись по различным направлениям, уничтожая немецкую инфраструктуру и все доступные части. Всё увеличивающаяся паника, связанная с захватом нами буквально за несколько дней таких городов, как Белгород и Харьков, а также поползшие слухи о появлении русских танков в различных метах, заставили немецкое командование везде судорожно готовиться к обороне. В такой обстановке никаких попыток отбить у нас Харьков немцы не предпринимали, а в округе сложилась странное положение, когда наши и немецкие части чередовались на достаточной территории. Из-за нас немцы не могли восстановить единую линию фронта, так как мы оказались у них в тылу.

Ватутин воспользовался такой ситуацией и, немного пополнив и реорганизовав свой фронт за эти дни, двинулся вперёд. Из-за прекращения снабжения (так как наша армия перерезала основную линию снабжения немцев) в немецких частях начали заканчиваться боеприпасы, и, не встречая сильного сопротивления, Воронежский фронт достаточно быстро стал продвигаться вперёд.

А мы с Севастьяновым сидели в Харькове и ждали подхода своих, координируя действия наших групп по радио. Честно говоря, с одной стороны я был рад нашим успехам, а с другой стороны, вот так сидеть в штабе было не совсем моё. И это я ещё не знал о решении Сталина, которым меня обрадовали, когда войска Воронежского фронта вошли в Харьков.