650 сп Печенюка занять территорию завода Баррикады, создать в нем сеть огневых пунктов и не допустить проникновения противника на завод.

Генерал-лейтенант В. Чуйков

Генерал-майор Крылов

Див. комиссар К. Гуров

Полк Печенюка уже в бою, но обстановка вынудила его сражаться не там, где это определялось приказом. Такое бывает нередко, когда смена частей происходит под воздействием атакующего противника.

Спешу к полковнику Гуртьеву на командный пункт 308-й дивизии. Шестнадцать лет мы не виделись, а теперь, в бою, один должен сменить другого. Обнялись, расцеловались. Прошу связистов Гуртьева соединить меня с Печенюком,

– Жарко тут, - слышу голос Печенюка.
– Деремся, как на семьдесят четвертом километре.

Это приятно слышать. У железнодорожного разъезда 74-й километр, между Котельниково и Сталинградом, 650-й полк показал образец стойкости.

Дивизия еще втягивалась в бой, а гитлеровцы уже прорвались к некоторым цехам Баррикад. С Верхнего поселка они просматривают территорию завода вплоть до набережной, простреливают нашу оборону на всю глубину. Немецкие танки атакуют фланги дивизии и рвутся к Волге, чтобы потом зажать нас в клещи. Поэтому мы обязаны не только удержать рубежи, занятые полками Печенюка и Гуняги. Надо еще ударить по фашистам, не дать сомкнуться клещам. На этот удар мы нацелили 344-й полк, который недавно принял Реутский.

Атаку 344-го полка должен был начать лучший его батальон - батальон капитана Немкова. Противник, вероятно, догадался о нашем намерении и перед самой атакой совершил артналет. Связь с батальоном Немкова оборвалась. Немцы пристрелялись и по наблюдательному пункту Реутского. Это случилось за две-три минуты до того, как был отдан приказ на атаку.

Полковник Реутский взял в руки автомат.

– Идем к Немкову!
– приказал он адъютанту.

Снаряд угодил в наблюдательный пункт, когда полковник уже собирался покинуть его. Только необычайная сила Реутского позволила ему, раненному и контуженному, подняться на ноги. Он ничего не видел. В ушах стоял пронзительный звон. Адъютант вложил в руку командира полка телефонную трубку, и тот понял, что связь с батальоном Немкова восстановлена.

– Слушай меня, Немков, и не перебивай, - сказал Реутский.
– Передаю приказ Первого. Это и мой приказ: поднимай батальон в атаку, наступай на Баррикады... Вперед, Немков!..
– Трубка выпала из рук Реутского, и сам он повалился на землю.

Перевязочный пункт полка находился у берега Волги. Врач сказал мне, что положение раненого тяжелое, что ему грозит полная слепота. Мы зашли в палатку, где лежал Дмитрий Александрович. Он узнал меня по голосу.

– Где полк? Выполнил полк задачу?

Я принес хорошие вести. 344-й полк атаковал успешно, помог Печенюку и теперь закрепляется на новом рубеже. В штабе армии уже знают об этом. Немков и Реутский представлены к правительственным наградам, И еще пожелал . полковнику вернуться в стррй, в нашу дивизию...

Двадцать лет спустя я прочел в Литературной газете очерк о человеке, который остался в строю наперекор тяжкому недугу. Газета рассказывала о подвиге героя Сталинградской битвы, который стал одним из лучших партийных пропагандистов Киева - о слепом полковнике в отставке Дмитрии Александровиче Реутском. Потом было опубликовано письмо мариупольского рабочего Леонида Зайцева: Если только он, Реутский, согласен, то я ему, патриоту нашей любимой многонациональной Родины, готов отдать один свой глаз...

Проводив Реутского на переправу, я вернулся в блиндаж-штольню. Новые хозяева уже навели там порядок. Саперы отрыли ходы сообщения к реке, связисты дали нитки во все-подразделения, развернулся медпункт, работал хозвзвод.

В полночь бой утих. Можно было и отдохнуть час-другой. Я прилег, думая о Реутском и о том, кем его заменить.

Дивизия воюет своими полками, и ее успех во многом зависит от личных качеств командиров полков. Майор Печенюк из 650-го выделяется храбростью, обладает бесценной на войне интуицией, которая помогает принимать смелые решения и осуществлять их. Майор Гуняга из 768-го в отличие от Печенюка чрезмерно осторожен, однако его трезвая расчетливость в обороне положительно сказалась на действиях полка. Дивизии предстоят тяжелые бои. Здесь, на Баррикадах, от нас потребуется железная стойкость при защите рубежей, дерзость в контратаках, умение приспосабливаться к новым, необычным условиям. Есть у меня на примете командир, который в храбрости не уступит Печенюку, в расчетливости - Гуняге. Он, правда, еще очень молод, и воинское звание у него небольшое. Интересно, что завтра скажут мои товарищи, когда предложу этого офицера на должность командира 344-го полка?..

На Баррикадах мы дрались сто дней и ночей, а с 11 ноября и почти до конца года были отрезаны от своих частей. Впереди и на флангах до берегов Волги враг. Позади - река. Переправиться к нашей дивизии может лишь тот, кто отважится плыть под перекрестным огнем немецких пулеметов и автоматов. В те дни (это отмечает в своих мемуарах В. И. Чуйков) о защитниках Баррикад в газетах не писали - ни один корреспондент не мог пробраться к ним.

В архиве Министерства обороны СССР 138-я дивизия за тот период представлена самой тощей папкой. Мы испытывали нужду не только в боеприпасах и продуктах. Бумаги не было тоже, да и, признаться, некогда было писать.

Надеюсь, читатель простит мне отсутствие последовательной хроники боевых действий на Баррикадах. Ее нет в архиве, но она незабываема, ибо в каждом факте, в каждом эпизоде, сохраненном памятью, проявлялся характер воина, сражавшегося на земле Сталинграда.

– Ну, старшой, куда пойдем?

– Если не возражаете, товарищ полковник, в батальоны Щербака и Беребешкина.

Я так и знал: старший лейтенант Владимир Коноваленко предложит начать осмотр переднего края с 344-го полка. Ранение полковника Реутского взволновало Коноваленко. Я слышал, как старший лейтенант доказывал своему начальнику, майору Рутковскому, что беда миновала бы Реутского, будь он, Коноваленко, в 344-м полку.