— Так точно! — Согласно отозвался лейтенант.

— Вот и ладушки! — довольно произнес Кузнецов. — Подъезжаем, — сказал он, когда автомобиль повернул на старую городскую мостовую Манежной площади.

Автомобиль несколько раз чувствительно дернулся на особо глубоких выбоинах — не спасала даже мощная подвеска, а после заскакал по неровной брусчатке. К Мавзолею их автомобиль допустили без всяких проверок, стоило только товарищу старшему майору госбезопасности предъявить служебное удостоверение. А у Сергея его вообще не спросили.

«Чудны дела твои, Господи!» — подумал Петраков, когда их со старым чекистом провели через все посты в закрытую наглухо усыпальницу вождя. Траурный зал, где все произошло, оказался заполнен людьми: охранниками, медиками со скорой помощи и несколькими посторонними людьми в штатском, принадлежность которых к ведомству Кузнецова Сергей не затруднился определить. Тоже чекисты — к бабке не ходи!

Мельком бросив взгляд на неподвижную фигуру, лежащую в прозрачном саркофаге, словно спящая царевна из сказок, Петраков направился к закрытому простыней телу, возле которого стояли двое хмурых и крепких ребят в форме НКВД.

«Боятся, чтобы труп не сбежал?» — Усмехнулся про себя Леонид, подходя к ним.

— Лейтенант Петраков — УгРо! — представился он, засветив этим ребятам свое развернутое удостоверение, на которое они даже и не взглянули. — Это, что ли, наш клиент? — поинтересовался он, пытаясь пройти к трупу.

[1]Психиатрическая клиническая больница № 1 имени Н. А. Алексеева (Алексеевская больница, с 1922 по 1994 — имени П. П. Кащенко; также известна как Кащенко, Канатчикова дача) — психиатрическая клиника в Москве, расположенная по адресу Загородное шоссе, д. 2.

— А ну-ка, мужик, вали отсюда! Тебя здесь не ждали! — Шагнул вперед один из «охранников», загораживая своим мощным телом труп от лейтенанта. — Дело не твоего ведомства!

— В чем проблема, товарищ? — возмутился Петраков, намереваясь подвинуть наглого чекиста. — Нас же вызвали…

— Ребятки-ребятки, не ссорьтесь! — Быстро переговорив с кем-то из присутствующего начальства, у места происшествия нарисовался Кузнецов. — Нашли, чего делить! Какой-то неопознанный труп.

Петракову показалось, что пожилой чекист разговаривает с ними, как старый любящий дедушка со своими неразумными внуками-сорванцами — ласково и нежно. Но стоит только отказать ему в этой ненавязчивой просьбе, как добрый дедушка устроит такую веселую жизнь, что небо с овчинку покажется!

— А тебе чего, дедуля? — так же неприветливо буркнул детина, презрительно пробежавшись глазами по сухощавой фигуре старика. Знаков различия на френче НКВДешник не заметил. — Ты тоже мимо проходи — не твоя епархия! — Видимо, он подумал, что Владимир Николаевич тоже из милиции, раз уж они с Петраковым вместе пришли.

— Вот, Сереженька, — ни разу не расстроившись от такого грубого обращения, добродушно произнес Кузнецов, — не престаю удивляться наивности и узости мышления нынешней молодежи. Если видом неказист, а ростом и комплекцией не вышел, и к петлицам «шпалы» не приколоты, так и через губу с ними можно разговаривать? — И он вновь протянул сложенную в четверть бумажку, которую уже показывал моему непосредственному начальнику.

— Че там у тебя, старик? — С брезгливым выражением на лице детина принял потертый документ.

Петраков не представлял, чего такого понаписано в этом мятом «мандате», уже просвечивающимся в местах сгиба, но его содержимое произвело на здоровяка такое же неизгладимое впечатление, как часом ранее на Дорофея Павловича.

— Та-та-а-варищ старший майор госбезопасности! — Лицо здоровяка стало похоже цветом на перепревшую сливу. — Виноват! — Он вытянулся во фрунт, и замер неподвижной соляной статуей, преданно пожирая старичка глазами.

— Вижу, что виноват, — мягко и невозмутимо произнес Владимир Николаевич. — Значит, так: сворачиваете здесь свою деятельность, и уё отседова, ребятки! Непосредственному начальству доложить о возникшем между нами инциденте! И не дай вам святые угодники промолчать — проверю! Это из Москвы Сибирь не видно, а на самом деле она близко — лишь рукой подать! Исполнять! — с неожиданно прорезавшейся сталью в голосе распорядился старший майор госбезопасности — здоровяков мгновенно словно ветром сдуло. — Наберут кого попало, — ворчливо произнес старик, — а потом неизменно удивляются, морща лоб: отчего же простой народ их так не любит? Нельзя так к людям, со злом! И по Божьим законам нельзя, да и по человеческим — тоже!

— Владимир Николаевич, а что это у вас за мандат чудотворный такой? — Не удержался и все-таки спросил Сергей.

— Да так, — пожал плечами Владимир Николаевич, — обычная бумажка, разрешающая мне всё.

— Неужто, всё-всё-всё? — с ехидным прищуром переспросил Сергей.

— Угу, всё-всё-всё! — Невозмутимо кивнул Кузнецов. — Да еще за подписью Самого! — И он стрельнул глазами в сторону саркофага Ильича.

— Ы?.. — чуть не впав в священный ступор, переспросил Петраков, указав на мумию пальцем.