— Эй! Подойди на секундочку, добрый человек, — я подозвал его из-за угла и, вытащив сестерцию, показал моряку. Тот сразу заинтересовался — и вот передо мной вырос круглый, сам как бочка, и загорелый старикан.

— Хочешь помочь старому моряку утолить жажду? — сразу обозначил он свой интерес.

Он улыбался беззубым ртом, с прищуром, какой бывает у тех, кто много времени проводит на ветру.

— Твой корабль? — я кивнул на гаул, покачивающийся на волнах за его спиной.

— Этот? — моряк обернулся и тяжело вздохнул. — Не мой, моя гиппагина вот уже четвертый месяц стоит в порту. На ней в нынешнее время далеко не уедешь. Пираты… а вот на ласточке, которой ты интересуешься, пройти можно. Да и пираты редко когда на быстроходки лезут. Хотя они что ни день, то все больше наглости набираются!

Про киликийских пиратов я когда-то много читал. Эти ушлые ребята, по сути, организовали целое государство в Киликии и десятилетиями кошмарили Рим, срывая поставки продовольствия. А учитывая, что вопрос раздачи хлеба в Риме имел и политическую подоплеку, пираты были настоящим бичом республики. Но до сих пор все попытки ликвидировать их заканчивались ничем. Только пару десятилетий спустя Гней Помпей перережет пиратам пуповину, а пока Рим был вынужден сжать зубы и терпеть.

— Так что хотел-то, незнакомец? Порадуешь монеткой старика?

Я протянул сестерцию моряку на открытой ладони, но едва тот поднёс к ней руку, сжал кулак. Моряк, уже предвкушая возможность восславить Вакха, аж сглотнул и изумленно на меня вылупился.

— Где искать триерарха этой посудины?

— А это уже за отдельную плату, — моряк как будто бы виновато пожал плечами.

Я коротко кивнул, показывая, что с условием старика согласен. Видя, что он не спешит отвечать, вытащил вторую монету.

— Голув завтракает перед отплытием, — после секундной паузы ответил моряк.

— Как его узнать?

— Его сложнее не узнать, — улыбка моряка стала еще шире, демонстрируя черные пеньки, в которые превратились его зубы. — Тебе туда.

Моряк кивнул на едва приметное здание каупоны.

— Я дам тебе еще столько же, если ты доставишь меня туда незамеченным.

Боковым зрением я заметил, как один из преследователей вышел из этой самой каупоны и двинулся в нашу сторону. Мой собеседник тотчас смекнул, что происходит, и на этот раз натянул улыбку до ушей. За лишнюю монету он бы меня и на закорках дотащил.

— Докати меня до триерарха в своей бочке, — выпалил я.

— Скрываешься, значит? Давай вдвое больше. Или решай свои проблемы сам, — твердо заявил он, посерьезнев.

Вместо ответа я приподнял тогу и показал рукоять кинжала. Лишние вопросы сейчас явно не следовало задавать, ответы на них могут быть самыми непредсказуемыми.

Моряк заколебался, и, видимо, решив не обострять, указал на бочку.

— Залазь, скорее! Он подходит.

Я бросился к бочке, открыл крышку и пролез внутрь. Через мгновение крышка закрылась над моей головой.

— Ну что, нашли, что искали? — послышался услужливый вопрос моряка.

— Как сквозь землю провалился, собака, — ответил грубым голосом преследователь.

Я затаил дыхание, но отчетливо услышал удаляющиеся шаги. А потом старый моряк похлопал по бочке, подавая мне знак, и покатил ее по неровной земле. Ощущение так себе, но пришлось терпеть и стараться не удариться головой о дерево.

Через минуту головокружительный путь закончился и бочка, наконец, остановилось. Матрос снял крышку, и сверху появилась его довольная рожа.

— Вылезай! Скорее только!

Мы оказались у самого входа в каупону. Я выскочил из бочки, зашел внутрь и осмотрелся.

Моряк, видимо, решивший не откладывать в долгий ящик удовольствия, зашел следом. Бочку тоже потянул за собой, не стал бросать.

Место разительно отличалось от тех заведений, в которых я уже бывал до этого. Конечно, в худшую сторону. Обшарпанные столы и скамьи, полы, впитавшие много пролитого вина… и воняло здесь куда хуже, чем снаружи. Настолько, что в горле начало першить.

Несмотря на то, что мой внешний вид разительно отличался от вида местного контингента, никто даже не поднял головы. Да и делать это было особо некому. Если не считать парочки забулдыг, заснувших на скамьях, посетитель в каупоне был всего один. Им оказался безразмерный мужичок, покрытый густой растительностью по всему телу, но с большой залысиной на голове. Шрам на месте правого глаза почти скрывала тугая повязка, а левым глазом он смотрел на огромный шматок мяса, нанизанный на кинжал. Это, судя по всему, и был триерарх нужного мне судна. И разговаривать о поездке предстояло с ним.