Шрифт:
— Все хорошо… Все хорошо…
— Можно ехать? — нетерпеливо спросил водитель, Таня видела только его затылок и в зеркальце — глаза, в которых не было даже тени мысли, только пустота. Убьет, не поморщится.
— Ехай, — сказал лысоватый, увидев, что Таня открыла глаза. Он сунул руку в левый боковой карман, и Таня сжалась, ожидая, что сейчас ей в глаза глянет черный ствол пистолета. Как в кино. Как в дурном голливудском блокбастере.
В руке у лысоватого оказался, однако, не пистолет, а продолговатая карточка с фотографией. В салоне машины было сумрачно, и Таня не могла разглядеть — изображен ли на фото сам лысоватый или кто-то другой, а уж текст и вовсе различить было невозможно.
Лысоватый поднес карточку к Таниным глазам, и она увидела наконец четкую надпись сверху: «Федеральная служба безопасности России». Фамилия владельца вспыхнула, будто магний, ослепила, и тогда Таня потеряла сознание окончательно, и, как ей показалось в тот быстрый миг ослепления, — навсегда.
Глава четырнадцатая
Что-то острое впилось в руку выше локтя, а потом чьи-то ловкие руки растерли место укола холодной ваткой. Вот и все, — подумала Таня. Впрыснули какой-то наркотик, и теперь язык развяжется сам собой. Появится неудержимое желание говорить — все и немедленно. Но вместо этого Таня почувствовала, что возвращается бодрость. Тяжесть, которая не позволяла ей даже раскрыть глаза, растворилась в воздухе.
Открыв наконец глаза, Таня увидела перед собой напряженное лицо следователя Жилина.
— Господи, — сказала она, — как вы меня напугали.
— А вы меня, — облегченно вздохнув, сказал следователь. — Я думал уж, что придется вызывать скорую. Наш Миша не очень большой спец по обморокам, знаете ли…
Миша, на которого кивнул Жилин, стоял рядом со шприцем в руке. Это был невысокий плотный здоровяк с типично русским лицом. Его не было среди тех, кто ждал Таню у лифта и выходил с ней на улицу.
— Таня, — сказал Жилин. — Извините… Татьяна Максимовна…
— Можно Таня, — пробормотала она, — а еще лучше Танюша…
Ей не хотелось ничего спрашивать. Наверное, ничего и не было. Приснилось, привиделось, померещилось. И рассказ Тамары, и дача под Москвой, и арабы эти со своими террористическими программами (вот действительно глупость — террористы и компьютеры, так не бывает, террорист — это ХАМАС, молодой парень с фанатическим взглядом, взорванный автобус с невинными людьми, ночная стрельба на тихом самарийском шоссе…). И тело Аркадия на мраморном столе привиделось тоже. Конечно. Но тогда…
Тогда должен был померещиться и звонок Тамары в Израиль, и ураган, и… Значит, она в Тель-Авиве? А почему тогда Жилин?
— Танюша, — улыбнулся следователь, сделав над собой очевидное усилие: то ли ему с трудом давались улыбки, то ли неловко было называть Таню уменьшительным именем. Может, у него жена тоже Таня, и ему психологически трудно произносить ее имя применительно к другой, совсем посторонней женщине…
— Послушайте, Танюша, — продолжал следователь, — мне казалось, что вы крепче. То вы с горящим взором, понимаете, мчитесь за тридевять земель, едва не оторвавшись от Константина, а то хлопаетесь в обморок при виде тривиальных оперативников.
— А почему они документ не показали? — агрессивно спросила Таня и приподнявшись, села на жесткой кушетке и прислонилась спиной к холодной стене.
— Показали, конечно, — буркнул Жилин. — Вы выглянули за дверь, Костя стоял с уже раскрытой книжечкой в руке, но… По его словам, вы на документ не отреагировали, ваше внимание было привлечено к Олегу, стоявшему у лифта.
— Олег, значит… А мне показалось…
— Что? — требовательно спросил Жилин.
— У него восточная внешность, — объяснила Таня. — Я испугалась…
— Понятно, — протянул следователь и кисло улыбнулся. — Это у Олега восточная внешность? Он, между прочим, стопроцентный еврей… Ну да ладно. Танюша… Вы, конечно, знаете, где сейчас мать Немировского?
Вопрос был задан как бы скользь и ненавязчиво, но ясно было, что ничто другое Жилина сейчас не интересует.
— Не знаю, — вполне искренне ответила Таня. — Мы разошлись на Киевском… А почему вы решили, что я должна это знать?
— Вы разошлись на Киевском, — сказал Жилин, будто не замечая вопроса. — Но вы могли хотя бы видеть, в какую сторону она пошла.
— На привокзальную площадь, я видела, как она выходила с толпой. А дальше не знаю, она могла свернуть к троллейбусам или автобусам, могла обойти вокзал и спуститься в метро, могла перейти площадь к набережной, да мало ли…
— Что она собиралась делать? Таня, если вы уже в безопасности, то о Тамаре Евсеевне этого не скажешь. Раньше мы ее искали по одной причине, сейчас по другой, но найти должны — и чем быстрее, тем лучше.
— Я говорила ей, что нужно прийти к вам, а она не хотела… Она не сказала, куда пойдет, но… Я знаю, что ей нужен компьютер с выходом в Интернет. По-моему, она хочет… Нет, я не знаю, что она хочет…