— И убили… — пробормотал Брюс.

— Я не видела крови, не смотрела… Я хотела сказать, что проснулась во сне и сейчас опять засну, потому что сон мне не нравится… Легла на кушетку и сразу попала в другой сон, и мне сказали, что теперь все будет хорошо. А может, это я сама себе сказала? Знаете, Брюс, я так и не научилась различать собственные сны от наведенных, Сол тоже часто сомневался в интерпретациях…

— Вы убили его, — сказал Брюс.

— Да, — сказала Элис. — Я его убила.

— Вы не отвечали за свои действия, — убежденно сказал Бестер. — Вы спали.

— Господи, это было ужасное пробуждение! Во сне я могла смешать любовь и смерть, наказание и прощение, но наяву… Кровь на полу, и этот полицейский… Дайсон. Он пытался понять, что я от него скрываю. А я не могла сказать ни слова. Он не поверил бы. Я была, как ледяной сфинкс, потому что оба чувства убили друг друга: любовь к Солу и ощущение того, что я все сделала правильно. Я думала, что сон мой еще продолжается. Я проснулась в другом сне, рядом сидел Фред, и мне нужно было сделать что-то еще. Что?

— Погодите, Элис, — в холодной своей голове Брюс ощутил укол горячей иглы, и тепло поднялось до самых ушей, создавая громкий шелест, мешавший слышать и думать. Иначе он бы уже догадался. Это так очевидно…

— Погодите, Элис, — повторил Бестер. — Вы хотите сказать, что Фред, ваш брат…

— Фред знал все, что знал Сол, они вместе должны были писать работу, и когда Сола не стало…

— Вы убили Фреда? — поразился Брюс. — Невозможно! Мэг Флоберстон…

— Милый мальчик, — грустно произнесла Элис. — Я любила Фреда почти так же сильно, как Сола. Я проснулась в другом сне, где Сола уже не было, но Фред мог повторить то, чего не должен был делать Сол.

— Д-да, я понимаю, — сказал Брюс, пытаясь обеими руками удержать в голове теплоту, начавшую литься из ушей. — Инстинкт самосохранения симбиосапиенса. Убрать Туберта, потом Бакли, затем Волкова… Послушайте, Элис, но Алекс жив и здоров, и теперь, когда вы мне все рассказали, до него вам не добраться!

— А зачем? — сказала Элис. — Алекс не выйдет из тюрьмы, улик против него достаточно. Вы думаете, он станет на суде излагать теорию симбиоза разумов во Вселенной? Даже если станет, все решат, что он уводит правосудие с пути его.

— Черт! — воскликнул Брюс, сжимая ладонями виски. — Что, во имя Бога, вы подсыпали мне в чай?

Он приподнялся, пытаясь выбраться из кресла, превратившегося в ловушку, но тепло в голове обратилось в жар, все внутри пылало, он был уверен, что и одежда на нем тоже воспламенилась, сейчас огонь перекинется на кресло, начнется пожар, и Элис, не знающая, в каком из своих снов она сейчас пребывает, ничего не сможет сделать, и они сгорят оба, а пожарные обнаружат на пепелище два обугленных тела — мужское и женское — и подумают, что это любовники лишили себя жизни, чтобы быть вместе…

Господи, как жарко!

Элис выпила свое обычное снотворное — таблетку вабена, — подумала и проглотила еще половинку: сегодня был трудный день, она слишком возбуждена, ей обязательно нужно заснуть, и тогда он узнает, что все в порядке, больные клетки отсечены напрочь — Сол и Фред, и Алекс, и этот Бестер, слишком умный и догадливый. Она одна теперь — та, кто знает…

Когда позвонил старший инспектор Дайсон, Элис спала глубоким сном.

Дайсон стоял перед дверью и смотрел на ярко освещенные окна. Он хотел избавить Элис от вызова в суд и приехал, чтобы уточнить некоторые обстоятельства. Знала ли Элис о том, что старшая сестра Флоберстон любила Сола и даже, похоже, спала с ним? Знала ли Элис, что Мэг опасна и что, разделавшись с Солом, могла добраться и до нее — бывшей соперницы?

Дайсон перешел улицу и поискал глазами машину Элис на стоянке. Что-то бросилось ему в глаза, когда он подъезжал сюда несколько минут назад. Что?

Вот. Огромный оранжевый «крайслер» с вмятиной на заднем бампере. Машина Брюса.

О любом другом мужчине Дайсон подумал бы: сговорились, встретились, и так им не терпелось, что даже свет не погасили. Если Брюс у Элис, то занимаются они определенно не сексом — наверняка Бестер пристал к мисс Бакли с вопросами, которые у него накопились за этот долгий и неприятный день. И если они не открывают…

Я идиот, — мрачно подумал Дайсон, переложив по-новому в уме элементы мозаики — те же самые элементы, ни одного нового.

Ему нужно было войти, и он не стал больше звонить в дверь, попробовал отпереть ее отмычкой. Получилось легко — Дайсон так и предполагал, обычный французский замок.

Он вошел в ярко освещенную гостиную и сразу увидел Элис — она спала, свернувшись калачиком на диване. А где Брюс?

Дайсон обошел кресло и вздрогнул — на него смотрели безумные глаза Бестера. Старший инспектор взял Брюса за руку — пульс слабый и быстрый, ударов двести, не меньше, и ладонь горячая, а лоб вообще раскаленный…