Я сделал круговое движение подбородком, как бы намекая, какую выставку я имею ввиду.

— Вы думаете, ваше императорское величество, — в голосе Дмириева-Мамонова послышался скепсис, — что кто-то пожелает поддержать подобное начинание?

— Например я. Как вы думаете, поддержки императора будет достаточно?

— О! — Художник подавился заготовленными было словами, — конечно!

— Тогда готовьте устав артели, список участников и не расчет необходимого бюджета, — я быстро прикинул, что нужно для организации общества Передвижников. — Как определите первоначальный круг организационных вопросов, запишитесь на приём через канцелярию, я оставлю распоряжение, чтобы вас не мариновали чрезмерно.

— Да, ваше императорское величество, — было видно, что собеседник оказался просто пришиблен таким неожиданно свалившимся высочайшим поручением.

— Ну не будем вас больше отвлекать, — с ухмылкой объявил я художнику. Переминающаяся рядом Варвара уже давно дергала меня за руку, намекая, что пора продолжить ее триумфальное дефиле по выставочным залам Художественной Академии. А то вдруг еще не все видели ее под руку с императором. — А эту картину я у вас куплю, мне понравилась.

Я хлопнул все еще не пришедшего в себя баталиста по плечу и не торопясь двинул дальше, не забывая кивать знакомым лицам в толпе.

Глава 19

События, названные впоследствии «Январской революцией» во Франции, стали для меня полнейшей неожиданностью. Нет, все предпосылки к ней были видны сильно и сильно заранее. Промышленники требовали либерализации налогового законодательства, рабочие боролись за свои права, неурожай 1838 года наложился на отсутствие поставок в Европу российского зерна, из-за чего стоимость продуктов питания подскочила местами вдвое. Карл Х последовательно игнорировал в стиле своего отца и старшего брата работу национального собрания: не смотря на теоретическое существование парламента, управление государством осуществилось без оглядки на депутатов императором и назначаемыми им министрами в ручном режиме. Мобилизация полумиллиона трудоспособных мужчин ударила в первую очередь по мелкому бизнесу, а необходимость срочно перевооружать армию на новые винтовки — французы, недолго думая купили лицензию у англичан и принялись штамповать винтовки Бейкер-Энфилд с максимально возможной скоростью, благо промышленность империи это более чем позволяла — съела все немногочисленные резервы государственной казны. Плюс военные неудачи, умножающие все вышеперечисленное на два.

И тем не менее мне почему-то казалось, что власть Бонапартов крепка, и отец нынешнего императора привил подданным достаточно уважения к своей фамилии, чтобы отбить у них желание бунтовать. Но видимо любой кредит доверия имеет свой конец.

Началось все с очередной забастовки ткачей в Лионе. Подобные мероприятия случались уже не впервые, и раньше властям удавалось в итоге находить с промышленниками общий язык. Вот только на этот раз события разворачивались на фоне не слишком хорошо идущей войны, поэтому выступление было жестко и бескомпромиссно поделено армией. С жертвами среди протестующих естественно.

Через три дня — 23 января — император издал указы на время войны запрещающие массовые собрания, приостанавливающие работу национального собрания, вводящие жесткую цензуру.

В ответ на это уже 25 января на улицу вышли жители Парижа и начали по старой памяти — люди заставшие бурные события 1790-х годов были еще живы и помнили, как это делается — сооружать баррикады.

Ситуация осложнялась тем, что в столице практически не было войск — армия стояла в вассальных немецких королевствах и «держала фронт» против войск «восточного союза». В Париже были только части национальной гвардии, слушатели офицерских учебных заведений и нераспределённые еще в полки призывники. При этом национальная гвардия участвовать в разгоне протестующих отказалась, будущих офицеров было слишком мало, чтобы повлиять на ситуацию, а мобилизованные по большей части сами перешли на сторону восставших.

29 января Карл Х был вынужден бежать из Парижа просто для того, чтобы спасти свою жизнь. Впрочем, занятие восставшими столицы еще совсем не означало полный успех дела. Император французов имел достаточно крепкий характер чтобы не сдаться, а рвануть на восток, туда, где стояла армия, туда, где верные ему — помнящие еще его отца — генералы помогут вернуть трон.

Была в этом только одна маленькая загвоздка: война хоть и перешла в стадию затишья, но все же еще продолжалась, и отступление французской армии — или даже ее части — означало бы очевидную попытку русско-прусской армии воспользоваться ситуацией и ударить французам в спину. Более того, этот пинок мог иметь такую силу, что летели бы потом французские войска аж до самого берега Атлантического океана. И кричали. Чаечкой.

Так что поступившее в начале февраля от Карла Х предложение о мирных переговорах особой неожиданностью не стало. Молодой император, очевидно, был готов пойти на уступки врагам внешним, чтобы спасти страну — ну во всяком случае в понимании самого императора — от врагов внутренних.

Пришлось мне вновь бросать столицу, прыгать в поезд и опять ехать на запад в Мюнхен, где и должны были пройти переговоры между двумя императорами.

В Париже тем временем события развивались стремительно. Бегство Бонапарта из охваченной мятежом столицы было воспринято горожанами как признак слабости. Уже 1 февраля весь Париж оказался в руках мятежников, провозгласивших низложение Карла Х, становление Второй республики, формирование Временного Правительства, всеобщие прямые выборы в национальное собрание, отмену цензуры, свободу прессы и массовых собраний, а также формирование парижской национальной гвардии. В общем, как обычно за все хорошее против всего плохого.

Очень быстро пожар беспорядков начал распространяться из столицы и по другим городам империи. Лион, Сент-Этьен, Марсель, Тулуза, Бордо, Лимож, Льеж, Турин — в этих городах также произошли разной напряженности выступления, однако к этому времени первоначальная растерянность властей прошла, и на этот раз реакция была куда более активной. Некоторых успехов «республиканцам» удалось добиться только в Лионе и Турине, где немногочисленные имперские войска были выбиты из города и свежесобранные городские советы объявили о подчинении республиканскому Парижу. В других местах армии удалось подавить мятеж в зародыше, хотя и порой ценой достаточно больших жертв среди обывателей. В Марселе на улицы города были даже вытащены снятые с кораблей орудия и только пущенная вдоль улицы картечь — в стиле самого покойного основателя династии Бонапартов — сумела «охладить пыл» почувствовавших было свою силу мятежников.