— Вы хотите что-то конкретное? — любезно поинтересовался я.

— Что-нибудь яркое. Чтобы радовало глаз клиента.

— Что-нибудь яркое…

— Желтое.

— Желтое?

— Или оранжевое. Оранжевый тоже подойдет.

— А как насчет цвета лайма? — спросил я, не веря своей удаче, став первым представителем новой цитрусовой школы профессора Вилли Фергюсона.

Он немного поразмыслил над моим предложением, потом решительно сказал:

— Нет, зеленый не подойдет. Слишком похоже на плесень. Не хочу, чтобы наши клиенты думали, что на наших стенах развелась сырость. Остановимся на желтом или оранжевом. Такой цвет сильно не испортишь.

Про себя я подумал, что, как только он уйдет, надо позвонить в магазин и заказать банку самой яркой желтой краски.

— Кто эта пташка? — спросил Вилли, указывая на портрет Салли.

— Просто натурщица.

Вилли раздумчиво наклонил голову.

— Поразительно, — заключил он. Я тут же раздулся от гордости.

— Вам нравится?

— Еще как! Уже много лет не видал таких крепких титек и круглых бедер.

Вот так. С хорошим (Эми) в жизнь приходит и плохое (необходимость просить помощи у отца), и ужасное (желторотое безобразие, которым мне придется украсить стены приемной нового отцовского офиса). Но жаловаться не на что. На счету у меня снова завелись деньги. Я хотел перемен, я их и получил.

Получил и расписался.

Смотрю на Эми. Она еще спит. Неплохо бы и мне к ней присоединиться, но голова занята мыслями, и мне сейчас не уснуть. Есть, конечно, соблазн залезть под одеяло и устроить ей приятный утренний сюрприз, но мы поздно вчера легли, так что пусть спит. Я вылезаю из кровати, одеваюсь, иду в соседнюю кулинарию. Вернувшись, на кухне нарезаю копченого лосося, делаю бутерброды. Да, это расточительство. Такое же расточительство, как и вчерашняя покупка — я настоял на том, чтобы мы купили Эми платье. Но именно безрассудные поступки делают жизнь веселей. Для чего иначе нужны деньги?

Я вхожу в спальню, но постель пуста. В ванной Эми тоже нет. Иду в коридор, зову ее, но никто не отвечает, и я направляюсь вниз.

Нахожу ее в мастерской. Балкон закрыт, и в комнате влажно, как в джунглях. Она сидит на полу, сложив ноги по-турецки. На ней белые трусики и моя черная рубашка с Джимми Хендриксом. Инь и Янь. Но мое внимание привлекло не то, что на ней надето, а то, что она рассматривает. Незаконченный портрет Салли Маккаллен. Незаконченный портрет красавицы Салли Маккаллен. Незаконченный портрет красавицы Салли Маккаллен, грудь и попа которой вызвали восхищение Вилли Фергюсона.

— Я все могу объяснить, — говорю я. Эми не поворачивается.

— Так вот, значит, какая она, Салли. Салли, твоя модель.

— Нет, правда, — пытаюсь снова вставить я, — это не то, что…

Эми поднимает руку.

— Может быть, я ошибаюсь, — говорит она, по-прежнему глядя на Маккаллен, — но разве не твои слова, что она — цитирую дословно: «Грязная шлюха. Не решился бы даже палкой до нее дотронуться. Но ведь для этого и нужна обнаженная натура, так? Голая натура должна быть не привлекательной, а интересной. Иначе это была бы просто порнография. Чтобы несчастные извращенцы могли кончить, глядя на красивую девушку».

Наконец она поворачивается ко мне. При виде выражения ее лица целый отряд спецназа мог бы от страха в штаны наложить.

— Ты ведь именно так и сказал?

— Да, но…

— Но что, Джек? Но ты наврал? Ты наврал, что она не сногсшибательно красива? Или что ты не из тех несчастных извращенцев? Что конкретно? Давай, мне бы хотелось знать. Что, язык проглотил?

Я смотрю в пол. Я не просто его проглотил. Я его разжевал, проглотил и переварил. Нет, ну а что я могу сказать? Да, я наврал. Да, Салли Маккаллен потрясающе красива. И да, я наверняка в какой-то степени извращенец.

В конце концов я произношу то единственное, что могу в данной ситуации:

— Прости.

И смотрю на нее, надеясь, что она все-таки простит мне мою тупость.

Меня никогда в жизни так не унижали!

Никогда.

И я очень зла.

Оборачиваюсь на дверь, за которую меня выставили, и выдаю энергичное движение средними пальцами обеих рук. Только так я могу противостоять желанию пнуть дверь.

Разгневанно шлепаю по дороге, бормочу все известные мне ругательства, и свинцовые тучи нависают над моей головой. К тому времени, когда добираюсь до подземки, небеса разверзлись, залив меня потоками воды.

Эми Кросби обтекает.

Не думала, что с временной работы могут уволить. Была уверена в своей дипломатической неприкосновенности. И явно ошибалась.

Похоже, в последнее время мне особенно хорошо удается ошибаться.

И мне это не нравится.

Конечно, я не должна была врать Элейн, что умею работать с любым коммутатором. Надо было сказать ей правду, но, если не соврешь, вообще никакой работы не получишь. Это первое правило временного трудоустройства: ставить галочку в окошке «Да» напротив каждого навыка в списке.