От таких слов отец воспламенился огнём ненависти и закричал:

– Ты что, против власти? Против закона? Против свободы?

– Моя свобода заключается в том, чтобы жить без преступлений душой и телом, – ответил ему Михаил, – исполнять волю Божию и защищать Церковь Мать Святую.

– Погибнешь, сгниёшь и имя твоё никто не будет знать! – кричал отец.

– Я верю и надеюсь на Того, который сотворил солнце, свет и вселенную, спас мир и спасёт меня, – спокойно сказал Михаил, – где бы я ни был, я знаю, что нахожусь под праведным солнцем, под сенью милости и силы Всевышнего Бога и под ходатайством Матери Святой Церкви. Сынов противления я не признаю, ибо их Господь осудит.

Тогда отец стал Михаила проклинать, на что он ответил:

– Проклятие отца на меня не подействует, ибо оно не угодно Господу. Если бы я шёл путём разврата, а ты, отец, шёл путём праведным и проклинал меня за плохие дела, вот тогда твоё проклятие могло бы на меня подействовать.

А сейчас ты проклинаешь меня за дела Божьи. Может ли Господь допустить? Нет, отец, я имею Отца Вечного, который хранит меня. А тебя, отец мой, я прошу и предлагаю покаяться и вернуться на путь благочестивый, на котором ты раньше стоял.

– Ты, сын, будешь меня учить?! – возмущённо закричал Василий Николаевич, – Вон! Вон! Не хочу тебя видеть!

С тех пор отношения между ними окончательно разладились. Преследования и брань в адрес Михаила случались по любому поводу, так что жить дома, исполняя строгий устав монашеской жизни, он не мог. Почти каждый день он ходил к Фёдору Михайловичу, чьи дети уже подросли, и Михаил учил двоюродных братьев и сестёр церковному пению, а дядя наслаждался душою, глядя на благочестивую семейку, и на своего племянника. Михаил искренне, всей душой любил своего дядю.

Между тем наступали тяжёлые и скорбные времена. У многих людей в деревне назревали лукавые и злые замыслы. Всё чаще из семей пропадали люди, на которых кто-то из соседей, сослуживцев или просто недоброжелателей написал анонимный донос. Повсюду начинались массовые репрессии и раскулачивания, людей стали заключать в тюрьмы и ссылать в безлюдные места по самым нелепым обвинениям. Воспользовавшись ситуацией, некоторые сами принялись писать ложные доносы, другие, напротив, отправляли в Москву жалобы на доносчиков и прошения об освобождении заключённых. Михаилу, отец которого принадлежал к числу партийных активистов, стало ещё сложнее. Однажды, чтобы защитить несчастных, Михаил подписал бумагу, которая характеризовала ссылаемых людей с хорошей стороны. Василий Николаевич возмутился и стал бранить сына, тогда Михаил сказал отцу: «Что вы делаете, кого вы хотите погубить, безвинных людей?».

От того времени сложно стало Михаилу оставаться в своей деревне.

Иногда он ходил по близлежащим селениям, беседовал с баптистами, число которых неуклонно умножалось. Михаил вразумлял их словом Божиим и они возвращались на путь истинный. Постепенно слухи о благочестивом Михаиле разносились по округе и многие захотели увидеть его собственными глазами. Иногда к отцу наведывались колхозные и партийные начальники из ближайших сёл и деревень, они проводили с Михаилом беседы и понимали то, что парень не представляет угрозы для власти: «Не надо его трогать, – говорили они, – поскольку мы не знаем, какая мысль в нём заключена и кому именно она принадлежит. Слова и речи не по возрасту умные и рассудительные. Такие люди встречаются редко». Подобные встречи заканчивались одинаково – начальники уезжали, а отец по-прежнему продолжал преследовать и притеснять сына.

Четвертого ноября 1930 года по старому стилю Михаил простился с матерью и сёстрами, с тётей Марией Ивановной и с дядей Фёдором Михайловичем. Затем, выйдя из дома, он зашагал по направлению к городу Чистополю. Погода была холодная, дул морозный, пронизывающий ветер и шёл снег. Михаил в летней одежде и брезентовых полуботинках прошёл в этот день тридцать пять вёрст до села Изгары, там он зашёл на ночлег к знакомому его дяди. Рано утром Михаил встал и с благословением Божиим вышел в путь, снег был глубокий до колен, шёл дождь, началась оттепель и снег наполнился водой. Юноша шёл по колено в снегу и в воде.

Пришёл Михаил в Чистополь, нашёл там знакомую портниху, благочестивую женщину Марию Ивановну Хохлову, у которой они раньше останавливались с дядей Фёдором Михайловичем во время поста. Через три дня начинался праздник Собора Архистратига Божьего Михаила и прочих бесплотных небесных сил.

Он побывал в храме на Литургии, а после праздника принялся сапожничать, чтобы добыть себе пропитание, но через несколько дней на здоровье сказалась трудная дорога – Михаил тяжело заболел и слёг в постель на три недели с сильным жаром.

Узнав об этом, старец Платоний, верующие чистопольцы, а вместе с ними прочие благочестивые люди из окрестных деревень Прикамских стали его навещать, привозили продукты и оказывали искреннюю заботу и внимание. Пришли и монахи, они просили хозяйку дома позаботиться о Михаиле, готовить ему пищу и помогать кормить, хотя она и без того хорошо ухаживала за Михаилом по мере возможности, она была верующим и очень жалостливым человеком.

После выздоровления Михаил отправился к старцу Платонию, когда он вошёл в дом, старец заплакал и сказал: «Слава Богу, поднялся! А теперь уже будешь со мной жить».