Но вот различные бытовые мелочи, коими обставили жилище, фактически подарив — грели душу Павлу Петровичу, давая понимание, что его приезда ждали и рады. Император сразу прикипел душой к старому, еще советских времен сейфу, принесенному из конторы и намерен был во что бы то ни стало увезти его в столицу. Что уж говорить о Марии Федоровне, та уже чуть ли не сейчас шпыняла всю семью, чтоб это не трогали, тем не пользовались — увезут в Гатчину! Ну а что старшие, что младшие княжны — о возвращении в столицу и слышать не хотели.

Вышел в широкие сени, с лавками по сторонам — здесь была приемная, в которой сейчас скучали особист и два посыльных.

— Ну что, поймали графа? — Поинтересовался самодержец.

— Никак нет, Ваше Величество! — Вытянулся во фрунт чиновник тайной экспедиции. — Нарочных с извещением разослали, ждем! Егор Ершов препровожден в изолятор временного содержания и отбывает назначенное наказание!

— Блядь! — Не сдержался император. — Причину драки выяснили?!

— Так точно, Ваше величество, вернее, никак нет! Ершов утверждает что всё началось на почве спонтанно вспыхнувшей личной обоюдной неприязни!

«Нехорошо то как получается, виноваты оба, а отсиживается один Егор. Этак и разговорчики пойдут, что крестник императора — на особом положении. А ведь с этого и всё начинается, вначале необязательность исполнения законов для привилегированной группы лиц, потом злоупотребления служебным положением пойдет, а дальше страну просрут и продадут! По хорошему, надо бы освободить его, но ведь выйдет тогда, что правду писали про необдуманность моих поступков и импульсивность с непоследовательностью». — Лихорадочно размышлял Павел Петрович: «Правильно, закон должен быть един для всех, невзирая на чины и звания!»

— Значит так, наследника Александра отконвоировать в этот, как его там, в погреб короче. Пусть вместе со своим подельником сидит и Ершовым! Ну и смотри, чтоб к узникам нормальное отношение было! А Пашку как поймают, сразу перед мои очи предоставить!

Чиновник было сорвался с места исполнять приказанное, при этом не выказывая удивления решением императора, удивляться он разучился ещё по приезду на Урал, ну а непонятливые в тайной экспедиции не задерживались — как был остановлен высочайшим появлением:

— Постой, знаю что у полковника Ершова недавно жена наследника родила, Галия вот-вот родит и ещё кто-то на сносях вроде?

— Так у них почти все бабы в тягостях и как на заказ, последние деньки дохаживают. — Отрапортовал служащий и добавил. — Они и сами над сим зело потешаются, этакой оказии!

Жестом отпустив служивого, государь решил: «Да, не будем торопиться с отъездом, задержимся, пока все потомки не разродятся! И всем скопом окрестим сразу, поди от того, чтоб заиметь императора крестным отцом никто не откажется! Да и мои сановники свой норов поумерят в их отношении! А то ишь ты, рожи кривят, мол хоть и жалованные дворяне, но исключительно царской милостью и всё родовитостью своей кичатся, да предками…»

Вернулся в кабинет, как кот вокруг миски со сметаной обошел стол со стоящим на нем ноутбуком и волевым решением отказался открыть крышку. Перед глазами, как живая — стояла картина нездоровой страсти наследника к этому, как говорят потомки — гаджету. Вместо этого решил проверить как несут службу солдаты. Основная масса бойцов была занята в полях и прочих работах, здесь и Суворов, и император с охотой пошли навстречу предкам, выделив рабочую силу. Но поочередно один взвод неизменно оставался дежурным в селе, солдаты под руководством унтер-офицеров изучали устройство винтовки патронного типа, которых наделали за зиму и планировали запускать в производство. В экономном режиме проводили стрельбы, после марш-броска в полной выкладке к оврагу, где была и свалка, и полигон для стрельбы.

На подходе к казарме, устроенной рядом с гаражом — Павел Петрович стал отмечать некие странности в повседневной жизни деревни, но списал все на последствия вчерашнего открытия харчевни. По словам чиновника — вся харчевня слезами и соплями умылась, а судя по его виду — до сих пор страдали от наказания, устроенного Маней. «Сам то не побегу с солдатами наравне», — предвкушал самодержец: «велю лошадь оседлать, да и пальну сколько душа пожелает, чай император, а не простой воин!»

Предчувствия не подвели — вместо находящегося на своем месте взвода пребывала лишь пятерка дежурных. Но что радовало — в полной боевой готовности и при оседланных лошадях у коновязи. Бдили! А вот объяснения старшего вызвали недоумение:

— Все отправились огнем и мечом искоренять скверну! — Как заведенный повторял унтер. Подробностей не знал, что довели до сведения, то императору и доложил.

Донельзя заинтригованный, Павел Петрович оставил унтер-офицера с двумя подчиненными на посту, а двоих оставшихся солдат забрал себе в провожатые, отправившись в поля. Через полторы версты удачно выехали прямо на Александра Васильевича, спрятавшегося в куцей тени чахлой березки — под неусыпным надзором кипела работа по вырубке кустарника и последующего его сжигания. При виде государя генералиссимус крякнул: «Говорил же, сразу надо было в известность поставить!» Сделал краткий доклад о происходящем, добавив: «Нет стране покоя! То басурмане, то ещё немцы какие, а тут вон, клещи японцами науськанные! Не сумлевайтесь, Ваше величество, наше дело правое, победа будет за нами!»