К совещанию присоединился вызванный Аракчеев. Алексей Андреевич, пока ещё генерал-лейтенант — взял на себя нелегкую обязанность. На бумаге — преобразовать благочинные управы в упорядоченную структуру, по факту — создать министерство внутренних дел и полицейскую службу практически с ноля. Таким образом, в распоряжении Павла Петровича уже были три спецслужбы, тем или иным образом контролировавшие всю жизнь в империи. Армия под началом генералиссимуса Суворова, комитет государственной безопасности под управлением Макарова и министерство внутренних дел, главой которого стал Аракчеев. И это не считая службу внешней разведки…

Обсудили судьбу завтрашних арестантов, собравшихся на несанкционированный митинг, бить челом императору. Контингент собравшихся состоял из бывших гвардейцев, либо уволенных по результатам аттестации, либо добровольно покинувших службу, не дожидаясь этой самой аттестации. И примкнувших к ним бездельников из числа золотой молодежи, несогласных с политикой императора и считавших, что власть тут они. Это основная масса, помимо провокаторов, назначенных устроить беспорядки во время процессии, но этих планировали нейтрализовать загодя, сегодня ночью. Точную, хоть и достаточно резкую характеристику им дал Аракчеев: «Дебилы, блядь, Ваше Величество! Даже хоругвями озаботились!»

Примерное количество собравшихся оценивали в две-три тысячи, император распорядился не цацкаться с задержанными:

— Служить они не пожелали по честному, работать не хотят. Под стражу и как говорят потомки, не катать с ними вату! Пара недель в казематах мозги прочистит, а там предоставим выбор, либо в армию, кто пожелает, либо в ссылку. В Сибири им делать нечего, окромя как воду мутить, а вот на Урале им самое место! Заводы сами себя не реорганизуют и не модернизируют! Да службу обязать не такую, чтоб синекурой оказалась, а пользу приносили! С тщательным приглядом за исполнением предписанного наказания и системой штрафов и поощрений! Нет усердия в указанной работе, в забой пащенка али в цех!

— Там ведь благородных фамилий больше половины среди этих недорослей! — Высказал озабоченность Макаров, но судя по тому, как в предвкушении потирал руки, не озабоченность то была, а желание получить одобрение на репрессии из уст императора. — И ещё, боюсь, в связи с реализуемой с сегодняшнего дня операции «Чертополох» по следам разрабатываемых и вскрывшегося заговора, а также по искоренению масонства, мест не хватит на всех.

— Тогда этапируйте сразу на Урал, нечего им казенный харч проедать. А там рассортируют, кого куда. И заводы рядом и полигон в Чебаркульской крепости строит Александр Васильевич… — Не растерялся император. — А что до благородных, так и так они все взвоют, сколько там сегодня приехало посетителей? Поболее пятидесяти?! И ведь, что характерно, не последние люди в государстве! Неоднократно обращался к дворянам, с весьма щедрыми предложениями! Умные люди свой выбор сделали, а на этих время не стоит тратить. Под присмотр и чтоб пользу приносили! И ведь повода то нет, чтоб жестче отреагировать! Надо было, Александр Семёнович, дать им шанс завтра выступить, чтоб без всякой жалости ответить!

— Не стоит, Ваше Величество! — Подобрался Макаров, с самого начала возражавший против доведения до крайности. — Мне реноме ведомства поддерживать надо, а заговор, не задавленный в зародыше, это провал! А тут успех, мы ещё слухи распространяем такие, что будут как мыши под веником сидеть, ни о каких демаршах не помышляя!

Решив судьбу незадачливых протестунов (к провокаторам из кружка «за всё хорошее против всего плохого» снисхождения было решено не проявлять, как при задержании, так и при дальнейшем назначении наказания) — перешли к более животрепещущему вопросу. К участникам заговоров, непосредственных исполнителей только которых сейчас в Гатчине задержали, как верно заметил Павел Петрович — более пятидесяти человек. А щупальца тянулись дальше, в кружки и салоны столицы, Москвы и губернских городов. И за границу, дипломатические отношения со всеми ведущими европейскими державами были заморожены, зато активизировались спецслужбы и задействованы все агенты, от явных (известных соответствующим службам, свой хлеб не евших даром) до спящих.

Операция эта готовилась загодя и грозила стать настолько масштабным мероприятием, что и обещанную к рождеству конституцию могла перебить, в информационном поле. Шутка ли, армейские части стояли наготове, для пресечения возможных беспорядков. Не говоря о полностью готовых ведомств Макарова и Аракчеева. Информации было собрано достаточно для того, чтоб не только обезвредить откровенных вредителей и саботажников, но и остальных, у кого рыльце в пуху — заставить сидеть смирно и не трепыхаться. Сам Павел Петрович эту операцию готовивший и ждавший более полугода, называл её не иначе, как: «Ночь длинных ножей!» — при этом зловеще хохоча.

Впрочем, что Аракчеев, что Макаров — этот настрой императора разделяли. Тут и сведения из будущего свою роль сыграли и непосредственное разбирательство во всех этих делах, связанных с дворянским беспределом и махинациями. И чем больше всплывало подробностей в ходе предварительного следствия и оперативно-розыскных мероприятий, тем более непримиримыми становились оба руководителя силовых ведомств. А в свете непонятно как складывающихся отношений с ведущими европейскими державами (ожидать следовало чего угодно, вплоть до образования коалиции и объявления войны империи, но только не равнодушия) — репрессии против потерявшего берега истеблишмента были признанны целесообразными.

И даже необходимыми, со многими крупными заводчиками и землевладельцами удалось достигнуть договоренностей, а остальных ждала национализация производств и конфискация имущества. Проводить всеобъемлющую модернизацию производства, а по сути — создания многих отраслей на пустом месте — нужно было за чей-то счет. Не за счет крестьян же, которые хоть и были самым многочисленным сословием, но во первых — крепостными и не успели обрасти жирком, во вторых — их император рассматривал как свою опору и источник кадров. А вот дворян, которые не вняли увещеваниям и отказывались поделиться со страной своими капиталами (по большей части — нажитыми несправедливо или вообще дарованными прежними правителями за сомнительные заслуги) — решили не жалеть.