– Ты прям слуга хаоса, – улыбнулась Вэйда.

– Извини, я ж гостей не ждал, а мне вроде бы нормально – все всегда под рукой.

– Или под ногой, – сказала Вэйда, споткнувшись о пустую чашку.

– Еще раз извини, – сконфужено и тихо произнес Борис.

– Ладно. Время на извинения тратить не будем. Мне нужен лист бумаги, а лучше тетрадь и простой, хорошо отточенный карандаш – насколько реально найти мелкие предметы в этом доме?

– Ты будешь смеяться, но рабочие инструменты педагога всегда на месте.

– О, и где же этот тайник?

Борис подошёл к заваленному бумагами, книгами и журналами столу, открыл верхний ящик – и Вэйда открыла рот от удивления – идеальный порядок: ручки были разложены по цветам, карандаши – в пенале, и все идеально острые, как она любит. В тумбе стола оказались тетради. Осталось только на столе найти место для работы.

– Борис. Я бы тебе предложила помощь в уборке хотя бы стола, но думаю, ты один знаешь степень важности и нужности каждой из этих бумаг. Поэтому я пошла на кухню ставить чайник, и к моменту его закипания, будь так любезен, освободи мне хотя бы треть рабочей поверхности.

Чайник ставить ей очень не хотелось – это потерянные пять минут. Целых пять минут, которые она смогла бы потратить на древнюю, неведомо кем написанную, легенду.

Чай был дешевый в пакетиках и пах свежим веником. Чтобы убить этот вкус и запах Вэйда положила в чашку уже третью ложку сахара – без толку.

– Гадость, правда? – с улыбкой спросил Борис

– Не то слово. Где вы это берете? Я, пожалуй, куплю пару пачек для нашей соседки. В день по три раза заходит, то соли ей дай, то сахара, вчера как раз за чаем заходила – достала уже. И ведь, главное, зашла-взяла-ушла, так нет же ей все про всех узнать надо, на всех других – пожаловаться. И бу-бу-бу, бу-бу-бу, а сама мне в глаза так и пялится – специально для нее куплю.

Борис слушал и смотрел, не отрывая от нее глаз: такая юная, вздорная, милая и такая взрослая, уставшая одновременно.

– Хватит ерундой страдать, уже полчаса потеряли, а мне в семь надо дома быть.

Ноут был старенький, в правом углу темнела трещина с подтекшим пикселем – но ведь нет никакой разницы, когда перед тобой великая тайна.

Тайна оказалась нечеткой, качество фотографии оставляло желать лучшего, а при расширении и вовсе терялись очертания.

– Лупа есть? – без надежды в голосе спросила Вэйда. И уже через минуту на столе лежало желаемое.

–Да тут все не так. А перевод кто делал?

– Сестры и делали. Тут такое дело – он сделал паузу – летурийцы не умели читать и писать.

– В смысле не умели? У нас каждый человек к пяти годам владел счетом, грамотой, литературной речью. Кто вообще тебе эту чушь сказал?

– Вот, у тебя своя истории, а у меня своя. После катастрофы люди оказались в разных местах. И при этом они понимали речь и могли говорить вполне сносно на языке тех людей, кто обитал в тех краях. И это сразу. С первых дней, без всякого обучения. Свой язык мы сохранили, а вот письменность – это загадка. Я как историк, имел доступ к некоторым книгам – все написаны в храме. Некоторые мне разрешили сфотографировать для расшифровки, ну а Легенду я сфотал тайком. До меня некоторые ученые пытались, и даже есть небольшие наработки, но до конца всю смесь брахми с китайской грамотой так и не расшифровали. Слишком много знаков и много нюансов.

– Разве? Никогда об этом не думала. Вот сейчас мы и утрем нос великим ученым.

– Тихой горы урчание сбито тревогой – смотри: Нетерпеливая жертвы своей не дождалась – Ядом дыхнула и рокотом злым поперхнулась. Это же совсем не так звучит. Первая строчка: как мурчит гора, а дальше – нетерпеливая, раньше решила родиться, планы нарушив, и цели свои позабыла.

Дальше: В день, когда Вэйда великая только рождалась, Жатву кровавую глыба горы собирала, Падали люди на землю, трясущую недра. Некогда благо дающая – все убивала. Всех, кто остался с собой соберет только Вэйда. А теперь смотрим оригинал: Падали люди и купол открытым остался, в недра творца возвращались тела и их души. Матерь великая всех себе возвращала. Вэйда потеряна, жертвой священной вернется.

Теперь смотри, вот здесь не крики и не стоны – это совсем иначе: Крики младенцев и женские стоны утихли. Смерть забрала тех, кто слаб – им уже не вернуться. А если смотреть в оригинал, то видим другую картину: Крики ликующих в миг тишиной обернулись. Это не смерть, это сон, это только начало.

А теперь все верно: Голод и мор, и кровавые язвы на теле. Ждет уцелевших и дни их тоже прервутся. И с этим все понятно. Кое-что в моей голове уже складывается.

– Вэйда, может в твоей голове что-то и складывается, а по мне так полный бред. Но читаем дальше, моя королева.

– Вот этот кусок, самый длинный: Рокот горы с новой силой раздался. Желтое пламя рекой разливалось по склонам. Мертвый ручей полыхал и с горою сливался. Землю родную наполнило плачем и стоном. Рухнуло небо на землю звездчатой сетью. Волны морские вздыбились черной пучиной. Молнии хлещут по людям раскатистой плетью. Мрачные воды Летурии стали кончиной. Смотри, и рокот, и пламя и волны – все есть, но посыл другой: сдвинулись центры и скрежет раздался и пламя паром гасило морскую пучину, купол сомкнулся. Не небо обрушилось, а купол сомкнулся над домом звездчатой сетью, скрыв под водой на долгие годы Летурию. Ты понимаешь? Это не катастрофа с тысячами несчастных жертв. Это все было специально, и даже заранее спланировано. Летурия должна была уйти под воду. Для этого всех усыпили.