– Странно, я ничего не помню. Покажи, – Вэйда потянула руку к блокноту.

– Я сам прочту, если ты не возражаешь. Почерк у меня не очень, да и писал на коленке.

– А если там что-то личное, – девушка хитро прищурила глаза.

– Все твои тайны, теперь наши общие тайны. Так что теперь у тебя ничего личного, кроме меня, быть не может, – он глубоко вдохнул, – Знаешь, у меня появилось такое ощущение, что я могу. Нет, вернее, имею право, указывать моей королеве. Теперь. Ну, мне так кажется.

– Ну, пока я очень даже не против. Давай читай, мой король, – и она засмеялась, по-девчачьи звонко, что у Бориса внутри снова все перевернулось – она ребенок, девочка совсем, и все что произошло так неправильно.

– Бо-Ни, ты чего завис? Что тебя вдруг смутило? Может это – она провела рукой по обнаженной груди. Или это – Вэйда вытащила ногу из-под простыни, оголив ее до середины бедра.

– И это тоже. Мне действительно неловко. Этого всего не должно был произойти. И я не знаю, как жить дальше.

– Дальше мы будем – долго и счастливо. Давай читай, что я там наговорила.

«Matar, matar. Mo edey to. Mo hou ka to» – дальше пауза минут пять, но ты как будто внимательно слушала кивала, иногда наоборот головой крутила, типа не согласна, руками махала.

–Тут все понятно: Мата, Мата, я слышу тебя, я иду к тебе. Дальше что?

– А Мата – это кто?

– Мата – это святая Мать, та которая вечная. Дальше давай.

«Ume lotaruc. Hour ma turo. Verder li ravay. Ubo zа kyutil kina. Ma houtana to. Terina soledu. Bekaya. Ma doja»

– Это все?
– Сейчас Вэйда выглядела напряженной или даже озадаченной.

– Из фраз – все. Дальше отдельные слова.

– Какие?

– Я их сам перевел, типа «не хочу», а потом последнее слово – «я сделаю». А дальше ты уснула.

– Нам надо что-то придумать. И очень быстро. Через три дня я должна быть в храме. Я говорила тебе, что времени нет, так вот его, как видишь, оказалось еще меньше, чем я думала.

– И как мы туда попадем? – слова у него застряли в горле, он не смел сказать своей королеве, что это дорого, что у него нет денег даже просто отправить ее одну, что на зарплату обычного историка сильно по миру не покатаешься. Любой другой девушке он бы честно сказал все это в глаза, но только не королеве, своей королеве.

– Я не на дереве росла все эти 16 лет, так что я в принципе понимаю суть проблемы. У меня один небольшой вопрос – как вы связываетесь между собой: почта, мессенджеры, каналы связи? Как-то вы все должны узнать о моем возвращении.

–Ну, не совсем, а только или по работе, или внутри клана и то только экстренно или со старшими.

– А мое возрождение – это не экстренно? Ты вообще кому-нибудь сообщил обо мне?

– Маме, потом деду с отцом.

– И? Что в ответ? Где фанфары и лепестки роз?

– Ты знаешь, они мне не очень поверили. Они сказали, что я одержим этой идеей и в каждой смуглой девчонке буду видеть вторе пришествие.

– Ок. Теперь скажи ты обо мне случайно узнал?

– Не совсем. Мне друг позвонил, геолог. Он сказал, что нужно проверить информацию, имя твое назвал. А он откуда узнал – я не спросил даже.

–Бо-Ни, ты – лох. Вы две с половиной тысячи ждёте чуда и у вас нет никакой инструкции. Что с этим чудом дальше делать. Это просто пипец.

– Ну а ты бы что сделала?

– Во-первых оповестила бы всех сестер, они бы дали план дальнейших действий. Ну, а теперь мой план: сейчас я делаю видео на летурийском, мы заливаем его в сеть и во все твои чаты. Свои – поймут, чужие пройдут мимо. Далее, сестрам говорим, что через три дня я должна быть в главном храме – они найдут возможность. Все, Бо-Ни, никаких проблем.

– А виза? А документы?

– И мама. Блин. Я совершенно забыла. Я же вчера обещала быть дома.

Лиля быстро схватила телефон, как только мать взяла трубку, девочка затараторила, не давая никому вставить и слова.

– Мама, прости, я забыла. Я влюбилась, я нашла своих, я очень скоро уеду. Завтра уеду. Подготовь мне документы, и что-нибудь из одежды. Не плачь. Просто твоя девочка очень быстро выросла. И еще, милые мои, спасибо вам за мое детство, никогда раньше я не была так счастлива. Мамусик, я вас буду ждать. Недели через две, мне кажется, я со всем справлюсь, я хочу показать тебе и папе мой мир, мой народ. Все целую. Сегодня не жди, – она отключила телефон.

– Лиля, ты с ума сошла. Так нельзя разговаривать, ты же слова не дала сказать.