Если бы в войсках армии и флота было полное единодушие, то, конечно, дело бы и кончилось этой революцией. Считалось, что группа недовольных будет так мала, что просто промолчит. Обстановка оказалась более сложной. Низы армии, конечно, не были в курсе всех трений и опасений верхов командования и потому не понимали, почему это нужно, тем более что только недавно, 26 мая, был парад по случаю годовщины противобольшевистского переворота.

Флот решил не признавать революции и выставил караул к Меркуловым на их квартире. Часть казачьих частей в Никольске и Спасске решила не признавать переворота и ожидала… атамана Семенова.

Генерал Глебов11 на Первой Речке под охраной японцев объединил ожидающие Семенова и заявившие верными правительству казачьи части и начал собирать свою группу. С. Меркулов ночью 31 мая послал в Никольск полковника Глуткина12 (у генерала Молчанова сохранился приказ об аресте его как заговорщика против правительства) с приказом перевезти во Владивосток стрелковую бригаду; результатом было столкновение частей генерала Смолина с бригадой и смерть полковника Глуткина. С. Меркулов объявил командующим верными правительству войсками адмирала Старка13.

Народное собрание, передав временно власть президиуму, должно было торопиться выбором нового состава правительства, так как президиум не пользовался особым доверием и началась агитация. Чуть ли не 2 июня решено было просить в состав правительства в качестве председателя генерала Дитерихса, хотя неизвестно было его отношение к событиям. Если бы вопрос разрешался силой, то, вероятно, Меркуловы не решились бы бороться, зная, что устроившие переворот много сильнее «верных». Но применение силы устранялось, так как были японцы, которые мирили группы, но в общем были скорее на стороне прежнего состава правительства.

1 июля после переворота командующий армией отдал приказ о передаче в будущем командования генералу Дитерихсу, а до его приезда генералу Молчанову. Начальник штаба генерал Пучков получил отпуск. Оба уходили, чтобы не быть заподозренными в перевороте для личных целей. Я получил приказ генерала Молчанова вступить в исправление должности начальника штаба.

Меркуловы начали устраивать около своей квартиры митинги; с балкона ежедневно говорились речи, в которых щедро обливались помоями бунтовщики. Бессовестная ложь еще больше возмущала «бунтовщиков». Лагерь «бунтовщиков» начал выпускать газету, в которой не стеснялся выставить Меркуловых в своем освещении. В общем, вышло все не так гладко, как ожидали. Как будто Меркуловы должны сдать, но пока существуют два правительства и оба отдают приказы. В банке и казначействе являются за деньгами от тех и других. Дело доходит до столкновений. «Бунтовщики» ожидают приезда генерала Дитерихса; несмотря на перерыв связи, удалось передать ему телеграмму и даже получить ответ, что выедет, как только будет возможно. Позже получена телеграмма, что выедет 7 июня; к этому времени движение по железной дороге уже наладилось. Меркуловы сначала всячески стараются опорочить известие, затем сами посылают встречных, чтобы ориентировать приезжающего по-своему. Народное собрание посылает в свою очередь для встречи делегацию.

8 июня приехал генерал Дитерихс. Город и войска «бунтовщиков» встретили его восторженно. У него, по-видимому, уже составилось мнение, что обстановка во Владивостоке до крайности запуталась, и он решил не вступать сразу в управление. Но затем в Народном собрании, когда его приветствовали как председателя правительства, он не заявил, что не вступит в управление, и вечером было объявлено о прибытии и вступлении в управление; Меркуловы сначала были ошеломлены, но потом решили все же не сдаваться.

Утром 9-го генерал Дитерихс говорил поочередно с управляющим ведомствами, которые примкнули к переворотчикам. Они все подробно доложили ему состояние их ведомств. Затем начались разговоры с представителями различных организаций и различными лицами из обоих лагерей. Флот продолжал стоять на прежней позиции «неприятия революции», а за ним продолжали укрываться Меркуловы. Они одновременно начали выступления против прибывшего и в то же время пытались завязать переговоры с ним. Обстановка оставалась все такой же путаной; бунтовщики надеялись, что Меркуловы будут принуждены сдать, а со сдачей и все успокоится.

В городе были уже жертвы смуты; в помещение Народного собрания была брошена бомба, и убит один солдат охраны. Во время похорон этого солдата кто-то из меркуловцев на автомобиле пытался помешать процессии и был убит. Японцы настаивали на прекращении усобицы, причем, по-видимому, запутались в уяснении, кому помогать. Городская управа склонилась на сторону прибывшего; разные несоциалистические организации, поддерживаемые Меркуловыми, кричали о восстановлении прежнего правительства.

Кажется, числа 10-го Дитерихс добился самороспуска Народного собрания, а 11-го неожиданно для «бунтовщиков», спросив генерала Молчанова, «будет ли исполнен безоговорочно всякий его приказ», объявил о том, что он не находит иных законных способов к устранению возникшей политической смуты, отказывается от избрания председателем правительства и до Земского собора подчиняется Приамурскому временному правительству.

«Бунтовщики» были ошеломлены, но подчинились, хотя и не безропотно. Меркуловы и их сторонники торжествовали. Ожидавшие атамана Семенова затаились. Но подчинение Меркуловы приобрели ценою выполнения целого ряда условий, в числе которых стоял немедленный, чуть ли не в две недели, созыв Земского собора для установления структуры и состава власти, отказ от всякого преследования и ограничений «бунтовщиков» и проч. Неисполнение одного из пунктов давало право командующему войсками принимать меры по своему усмотрению. С. Меркулов, по-видимому, надеялся, что это соглашение или останется бумажкой, или он сумеет втянуть в свою орбиту генерала Дитерихса. Особенно характерно для него было отношение к созыву Земского собора; дав обещание созвать его чуть ли не в две недели, он созвал его только через шесть недель, да и то под давлением генерала Дитерихса.