Я отвернулся как раз вовремя. Белое пламя полыхнуло трижды, затем ещё раз — с удвоенной силой. Я снова огляделся. Дуган и его громилы дёргались, как стая обезглавленных кур, и вопили в явной панике. Машина Уимсхёрста представляла собой искорёженные останки рядом с разбитыми конденсаторами, а приземистая фигура марсианина мчалась к моей машине, и ореол голубых лун исчез.

Когда он запрыгнул в машину рядом со мной, воздух за палатками прорезал пронзительный свист Харви, а затем послышался шум заводящегося «Форда». Я развернулся и без промедления помчался по аллее аттракционов к южным воротам со скоростью тридцать миль в час, неуклонно набирая скорость. Я слышал, как Харви едет на север в своём старом автобусе, и, проходя мимо большой палатки, заметил, что фон Темпски и двое его помощников бегут ко входу. Очевидно, за нами будет погоня.

Но Харви позаботился об этом. Полдюжины рабочих, включая старика фон Темпски, высыпавших на улицу из боковых проходов, увидели, как его старый «Форд», рядом с которым, как привязанный, летел марсианин, выскочил за ворота и с головокружительной быстротой помчался на север. Возможно, если бы вопли Дугана были на связном английском, они бы не попались на уловку, но понять его было нелегко, и у нас не было преследователей. Хотя, судя по тому, как мчалась моя машина, я мог бы потягаться с парочкой.

Кроме того, что я убедился, что он находится в безопасности рядом со мной, я практически не обращал внимания на марсианина. Я не мог говорить на его ментальном языке, не мог разделить никаких эмоций, которые он, возможно, испытывал, и, насколько я мог судить, он был просто, покачиваясь на ухабах, лежал мёртвым грузом. Выехав из города, я взглянул на карту, которую дал мне Харви — дорожную карту со стрелкой, указывающей на заправочную станцию примерно в тридцати милях к юго-западу. Очевидно, фермер, который так удачно завладел марсианином, стал одним из многих — «добро пожаловать, путешественники, бесплатная замена масла».

Это, безусловно, значительно облегчило бы поиск нужного места.

Теперь я должен объяснить, что произошло той ночью, в полутехнической манере. Во-первых, в этот цирковой день надвигалась гроза, и на затянутом тучами небе уже вспыхивали далёкие молнии. Меня это нисколько не беспокоило — на самом деле, я скорее наслаждался дикой поездкой по незнакомым тёмным дорогам под аккомпанемент небесного огня и оглушительных раскатов грома. Меня это нисколько не беспокоило, но для марсианина это, должно быть, был сущий ад!

Любое электрическое возмущение на достаточно близком расстоянии приводило в возбуждение нервную систему марсианина. Насколько я понимаю, на Марсе редко бывают электрические бури. Машина Уимсхёрста остановила его, и даже работа двигателя, должно быть, доставлял ему неприятные ощущения, но теперь атмосфера была насыщена электричеством и с каждой секундой насыщала им его. Он, должно быть, был полностью парализован ещё до того, как прошла половина поездки. Позже Харви сказал мне, что именно устройство, расположенное внутри его кристаллической оболочки, позволяло ему функционировать как идеальный громоотвод. После того, как Харви пережил один сильный разряд во время сильного шторма, у него вошло в привычку как можно эффективнее заземлять марсианина при малейшей угрозе шторма. Конечно, я этого не знал.

Как бы то ни было, марсианин высасывал из воздуха высоковольтный газ — его было предостаточно, потому что мы проезжали прямо через центр шторма — и накапливал его в себе и машине. Я никогда раньше не осознавал изолирующей способности автомобильных шин. Мы мчались довольно быстро, и дороги по большей части были ровными, так что корпус автомобиля от земли было достаточно высоко — по крайней мере, некоторое время. А разность потенциалов между нами и воздухом была слишком мала для какой-либо существенной утечки. Сама по себе гроза была кратковременной, и луна уже начала проглядывать сквозь тучи, когда я свернул на последний отрезок нашего путешествия — пять миль, железнодорожный переезд, ещё пять миль, и мы были бы на месте.

На подъём, ведущий к переезду, мы въехали на хорошей скорости. Он не был ни новым, ни ровным, и мы подскочили на нём с такой силой, что при приземлении рессоры просели, и задняя часть кузова оказалась примерно в пяти дюймах от рельсов. Пяти дюймов было достаточно!

Должно быть, всё это произошло за долю секунды, но я почувствовал всё до мельчайших подробностей! Сначала последовала яркая вспышка синего электрического огня и треск разряда! За этим последовал глухой хлопок, когда взорвался бензобак! Марсианин рядом со мной начал полыхать ослепительным белым сиянием, которое всё усиливалось и усиливалось, достигая ослепительного пика, а затем погасло, сопровождаясь треском бьющегося стекла! Машина съехала в кювет, как борзая зарылась носом в ил и мягкую, влажную глину берега, перевернулась, и мы с марсианином пролетели дальше через лобовое стекло! Я упал в грязь — грязно, но безопасно. Он приземлился с таким грохотом, что его цилиндр разлетелся вдребезги, и он оказался полностью беззащитным перед непривычными, недружелюбными условиями планеты Земля. Я подхватил его и понёс по болоту и ручьям, слепо продираясь сквозь низкорослый лесок, затем помчался по открытой местности к неизвестной цели.

Мои руки не уставали под тяжестью марсианина, и я не чувствовал хлеставших нас веток, за исключением тех случаев, когда они хлестали меня по лицу. По сути, я был мёртв, одержим от шеи и ниже. И всё же мозг и разум были живы, наблюдая за этим безумным забегом по пересечённой местности, и, клянусь всеми богами, они наслаждались им! Возможно, если бы я думал о том, что придёт время, когда я должен буду вновь действовать по своей воле и обрести контроль над своими ощущениями, я бы не испытывал такого ликования, но волнение, захлестнувшее меня, было выше всяких разумных пределов. Мы мчались в неизменном темпе, пересекая ферму за фермой, и я сомневаюсь, что кто-либо из людей способен был испытать что-нибудь подобное этому!