Юнг пишет о мистерии царя: «Для того, чтобы войти в царствие божие, царь должен трансформировать себя в теле своей матери (прима материя) и вернуться в темное первозданное состояние, которое алхимики называли хаосом. В этой масса компуса элементы находятся в конфликте друг с другом, а все связи разорваны. Распад — предварительное условие искупления. Участник мистерии должен был пережить фигуральную смерть, чтобы достичь трансформации».

Эта трансформация тесно связана с образом богини-матери, сестры, любовницы, в утробе которой растворяется царь. Более того, этот образ отсылает нас к той самой Чаше Бабалон, которая появляется в Апокалипсисе и в которую все святые должны излить свою кровь. В процитированном отрывке связь с Бабалон звучит так:

Тем временем она (Венера) павлина мясо поедает,

Вкусное блюдо, кровью зеленого льва запивает.

Которое Меркурий — копьеносец страстный,

Принес в чаше золотой вавилонской, прекрасной.

Вавилонская прекрасная чаша — слишком однозначный символ, который даже не нуждается в каких-либо комментариях — для этого следовало бы целиком привести Книгу 156 Алистера Кроули. Юнг комментирует этот отрывок весьма недвусмысленно: «Блудница — хорошо известная фигура в алхимии. Она характеризует таинственную субстанцию в её первоначальном, «хаотическом», материнском состоянии. Хаос — подобен матери всех металлов. Его так же называют «нашей луной», перед тем как царская диадема извлекается из «менструации нашей блудницы». То есть перед тем, как царь вновь рождается «луной-матерью». Эта благородная блудница Венера облачена в яркое одеяние. Цвет этого одеяния отливает красным. Благородство Венеры проистекает из того факта, что она является царицей, целомудренной невестой царя».

Пожалуйста, обратите внимание, насколько символизм оказывается родственен. Великая Богиня, одновременно Святая и Блудница, в чашу которой отдает свою жизнь царь, то есть посвященный в высочайший гнозис. Именно через неё он обретает смерть, растворение и новое рождение. Это обстоятельство и является высшей целью телемита, и связано оно с символикой пересечения пропасти, изливанием всей крови в чашу Бабалон и с новым рождением от неё в чаше Грааля.

Отношение Юнга к изначальному образу Блудницы из Апокалипсиса поразительным образом переплетается с позицией Кроули: Юнг отождествляет её не со злом и пороком, а с архетипической идеей жизни как таковой, что видно из процитированного далее отрывка: «Ибо уничтожение Вавилонской блудницы в финале апокалипсиса есть уничтожение ЖИЗНИ ВООБЩЕ» (Юнг, «Ответ Иову»).

Дело в том, что изгнание земного и эротического элемента из божественной целостности вызвало к жизни колоссальный общекультурный невроз, который Юнг называл диссоциацией. Именно это слово Юнг применял к Иоанну-Богослову, тогда как Кроули считал Апокалипсис «результатом низкого посвящения». Современная культура страдает от вытеснения сексуального элемента, и Юнг желал восстановить его на уровне догмы, объявив, что Жена, облаченная в Солнце, и Блудница Вавилона есть одно.

Эту позицию Юнга выразил его ближайший ученик Даули: «Христианское восстановление более полного взаимоотношения с женственным, по логике юнговских воззрений, потребовало бы введения в пантеон богинь, присутствие которых могло бы смутить его нынешних обитателей», и далее: «…во избежание расщепления и диссоциации необходима интеграция женского, эротического элемента в божественную троицу».

Юнг даже пытается внести эротическую символику в образ Христа, приводя в «Эоне» следующую притчу: «Христос взял Марию собой на гору, а там извлёк у себя из ребра женщину и принялся совокупляться ней: «… И взяв часть истёкшего у него семени, показал ей, что, мол, надлежит так делать, чтобы мы жили», в ответ на что Мария упала на землю, после чего он сказал: Если я говорю о земном, и вы не верите, как поверите, если буду говорить о небесном» (Юнг, Aion par 314).

Соль и сера. Любовь

Мистерия объединения может иметь самые разные символические грани и переплетения. В зависимости от индивидуальных свойств практикующего она может спонтанно реализоваться в астрономическом (солнце и луна), териоморфном (лев и змей или змей и голубь), антропоморфном (царь и царица), теологическом (Христос и антихрист), стихийном (вода и огонь). Важно то, что в отличие от физических эквивалентов символов, символы сами по себе уже имеют в себе свою собственную противоположность и как бы объединяются сами с собой. Еще одним из возможных образов коньюнкции являются алхимические образы соли (женское) и серы (мужское) посредством ртути (иногда ртуть является результатом соединения). Интересны не столько общие символы, сколько то, что Юнг и Кроули практически идентично их интерпретируют: эрос, согласно Юнгу, представляет принцип объединения, любовь, тогда как логос — это принцип смысла, сознания и цели.

Кроули связывает алхимический символ соли с третьим арканом Таро — императрицей, и вот что пишет о нем: На Древе Жизни Далет занимает Путь, ведущий от Хокма к Бина и объединяющий Отца с Матерью. Далет — один из трех путей, которые полностью находятся над Бездной. Кроме того, стоит отметить, что алхимический символ Венеры — единственный из планетарных символов, охватывающих все Сефирот Древа Жизни. Подразумевается, что фундаментальная формула Вселенной — Любовь. Поэтому она может представлять одну из трех алхимических форм энергии — Соль. Соль есть неактивный принцип Природы; это материя, которая должна получать энергию от Серы для поддержания равновесия вращения, существующего в Природе. Поэтому руки и туловище фигуры на карте напоминают символ алхимической Соли.

Удивительно то, что интерпретация любви как космической и духовной силы у Юнга и Кроули оказывается практически идентичной. Когда некоторые люди первый раз читают эссе Кроули «Любовь», они бывают шокированы его подходом. Кроули определяет любовь следующим образом: «Формула Тетраграмматон является законченным математическим выражением Любви. Ее суть такова: соединение двух любых предметов влечет за собой двоякий эффект; во-первых, разрушение обоих, которому сопутствует экстаз избавления от муки разделенности; во-вторых, это сотворение третьего, сопровождаемое экстатичным осознанием собственного существования, что вызывает Радость, пока в ходе развития ему не станет ведомо его несовершенство, и он не полюбит. Любовь подчиняется Воле — процесс, очевидно, поступательный. Это Отец, умертвивший себя в утробе Матери, вновь обретает себя, вместе с нею, преображенного, в Сыне. Сей Сын выступает как новый Отец; и таким образом получается, что его Сэлф постоянно увеличивается и способен уравновесить еще более великий Не-сэлф, до финального акта Любви, которая подчиняется Воле, постигающей Вселенную в Саммасамадхи. Так, вспышка Ненависти в действительности направлена против самой себя; она является выражением боли и стыда от разлученности; и она только выглядит направленной на противоположное путем психологического переноса. Школа Фрейда достаточно прояснила этот тезис.