Философы и демагоги любят рассуждать, что произойдет, если неудержимая сила встретит незыблемую стену. Но как насчёт того, что оба абсолюта окажутся намертво сплетены в одном сознании. В одной детской душе.

Что будет тогда?

Взрыв.

Под давлением парадокса оболочка души Безымянного лопается, подобно стекляшке, и живительная эссенция – самая суть Безымянного, начинает изливаться вовне. Тьма не беспокоится, так и задумано. Человек ни за что не пережил бы такой метатравмы, однако законный Хозяин Тьмы – уже не человек.

По той же причине его чувства не поддаются описанию: человечество не придумало слов, раскрывающих пропажу барьера между внутренним “я” и окружающим миром.

Да, бывший Безымянный по-прежнему ощущает рассеявшиеся в пространстве частицы души. Впрочем, тут ничего сверхъестественного нет – люди тоже ощущают свои кишки, когда те выпадают из вспоротых животов наружу. Разница в масштабе. Невидимые, неосязаемые волны эссенции распространились на многие метры вокруг и не намерены замедляться. Существо воспринимает окружающую среду как продолжение себя: просачивается в холодный воздух, истлевшие трупы, сточенные камни. Но четче всего она улавливает смерть и отчаяние. Чужое отчаяние и смерть.

Раззадоренный, предвкушающий оккультист. В потустороннем спектре он выглядит как клякса, переливчато сверкающая оттенками психопатии. Он буквально светится безумием – жутким обжорством, которое не утолить пищей. Такое при возможности заглотит весь мир и потребует добавки.

Тьма отсекла хозяину всю память, кроме связанной с основополагающей идеей.

Гаухолс, носитель измученной души, ярко пульсирует страхом. Странно: он или она осознаёт всю грозную мощь зарождающегося божества, однако не убегает. Наоборот – лезет на рожон. Зачем? Она же пока не зажата в угол…

Гаухолс видит, под Созданием-бывшим-Безымянным безо всяких видимых причин возгорается земля. Прожорливые очаги синего пламени вспыхивают вокруг, заграждая ему дорогу.

Гаухолс, ощущая жар на стопах, перескакивает взметнувшуюся на пути полосу огня.

Создание не прекращало разрастаться ввысь и вширь. Отяжелевшее, оно валится на согнувшиеся колени, и за распухшими телесами уже не видно ног.

Пятиметровая туша выглядит и тощей и обрюзгшей одновременно, выпирающие кости торчат между свисающих жировых складок. Никаких человеческих очертаний, громадина походит на термитник из плоти, в верхушку которого воткнули, шутки ради, шлем Безымянного.

По всему телу копошатся ладони. Мертвечина ретиво ухватывается нижними руками, передается верхним, те вталкивают его в глотку. Щёки разорваны – они мешали челюстям раскрыться достаточно широко. Проглоченное немедленно высыпается, выбегает обратно сквозь зияющую в чреве дыру. Круговорот. Ненасытность.

Свежее мясо.

Его запах доносится до Создания, щекочет ему ноздри и даже ненадолго отрывает от пожирания трухлятины. Безотчетный голод совсем срывается с цепи и подавляет запуганный разум. Создание рывком поворачивается к идущему, концентрируя всё внимание на нём. Но не на человеке, а на человечине.

Оно упирает руки в землю и пытается ползти навстречу добыче, скребёт по камням лоскутами рваного брюха. Оно тащится до ужаса медленно, вес слишком велик. Язык нетерпеливо проскальзывает по губам. Во рту скапливается едкая слюна вперемешку с вязкой кровью.

Обегая синие костры, Гаухолс замечает, как из распахнутой пасти изрыгаются полупрозрачные комья отравы. Создание плюёт в нее струёй, шипящей на лету.

Промах — Хранитель увиливает, метнувшись вбок, и пролетевшие мимо капли окропляют трупное месиво. Они, источая едкий дым, проедают кожу покойников, но Гаухолс этого не видит, он не оглядывается.

А в лицо ему уже несутся новые сгустки кислоты.

“Влево! Вправо и вперёд! Пригнуться! Вправо!”

Хранитель ловко уклоняется от плевков чудовища и перепрыгивает огненные дуги. Одним движением выхватывает метательный нож и запускает во врага. Метил в голову, попал в грудь – плохо. Нож воткнулся по рукоятку, да толку мало, для Создания он меньше занозы. Гаухолс, скрипнув зубами, совершает очередной уворот, затем срывает с себя задымившуюся накидку, на которую угодила пара брызг токсичной жижи. Это противостояние не назвать битвой. Оно, скорей, похоже на ритуальную пляску смерти пред ликом божества.

И всё же финальный босс держится на высоте. Остаётся невредим, избегая кислотных залпов, вновь и вновь находя зазоры в полыхающих синим спиралях. Атаки Создания весьма предсказуемы, ему мешают сосредоточиться видения, что переполняют рассудок.

Схватка кажется Хозяину Тьмы всё менее значительной, его душа фантомной волной распространяется в пространстве, пересекает каменные стены, земную толщу, леса, горы, моря. Тьма подгоняет осколки души порывами ветра, ибо сущность божества должна пронизывать всё мироздание, бдительно следя за всеми своими служителями.