За все время со дня ее свадьбы они ни разу не виделись. Дорош не искал с ней встреч. Более того, еще тогда, до свадьбы, Злата уверилась, насколько мало она для него значит. Да, той весной в начале их знакомства он воспылал к ней страстью, но, получив желаемое, вскоре охладел. Они были совершенно разными людьми. Ничего общего между ними не было и быть не могло. К тому же он, мороча ей голову, был на самом деле женат. Ее отказ от продолжения их тайных ночных свиданий задел его самолюбие, но и только. Девушка была уверена: скоро он нашел ей замену, так же как и она сама стала чьей-то заменой в его постели, если верить всему тому, что о нем говорили люди, достаточно хорошо знавшие его семью и его самого. Но Злата вспоминала его, не часто позволяя себе подобное. Она-то как раз знала, что ее любовь к нему была самой настоящей. Пусть он не стоил этого, но сейчас она тихо радовалась этой встрече. И понимала, что те обиды и боль, которые он причинил ей, давно прошли. Она все простила и отпустила, и теперь могла стоять рядом, глядя прямо в его глаза. Теперь, когда все, что было между ними, осталось в прошлом.

– А я, вот не поверишь, думал. Может быть, «звездой» международного масштаба ты еще и не стала, но в нашем сельском совете, в нашем районе ты довольно известная личность. О Горновке я вообще не говорю. Здесь слова не нужны. Что бы здесь ни происходило, хорошее или плохое, ты неизменно была в центре внимания. Мои родители постоянно вспоминают тебя. У Маськов все разговоры начинаются со слов: «А вот Злата…». Даже моя жена говорит о тебе. Правда, ты знаешь, что не все в таком уж восторге от тебя и твоей привычки вмешиваться во все, что бы здесь ни происходило!

– Это почему же? – недоверчиво спросила она.

– А потому, что здесь не все такие уж и праведники. Или ты не знала об этом? – лукаво спросил он.

– Как же не знала? Знала, конечно! Ты вот первый грешник!

Дорош засмеялся и выставил ладони перед собой.

– Я уже давно не у дел. Так что ко мне претензий никаких. А вот Михайлович не так давно мне рассказывал веселенькую историю…

– Ах, Михалыч! – воскликнула девушка и засмеялась.

История на самом деле была веселенькой. Прямо-таки в их деревенско-глухоманьском стиле. А дело было так. Михалыч был родом из Горновки. Когда-то много лет назад их дом был первым на въезде в Горновку. Но случился пожар, и от некогда большого добротного дома остались лишь фундамент да груда обгоревшего мусора. К тому времени его отец уже умер, а престарелую мать забрали дети, потом и она умерла. Пожарище давно заросло крапивой и бурьяном. Огород их сажала баба Нина. Какое-то время о них вообще не слышали в деревне, пока один из сыновей не купил в Горновке домик под дачу, всего через два дома от Полянских. До той самой поры, пока девушка не стала жить в Горновке постоянно, с Михалычем она вообще не сталкивалась, ни в лицо его не знала, ни по имени. Но потом, в первый месяц своего пребывания в деревне, когда еще и родители здесь были в отпуске, она узнала о нем. Юрий Полянский похаживал туда покурить, а возвращался навеселе. Мама ругалась, а в деревне бабульки поговаривали о кутежах, которые мужик устраивал, собирая у себя всех желающих. Михалыч был уже на пенсии и имел внуков, но это нисколько не мешало ему пускаться во все тяжкие, причем в прямом смысле этого слова. Обычно они гуляли не один день, а жена его потом звонила бабе Мане и слезно умоляла сходить глянуть, жив ли муж, так как чаще всего желания отвечать на звонки жены у него не возникало. Баба Маня в таких случаях звонила Злате, если она была не в Минске, и они отправлялись к нему. Часто Михалыч был в отключке, но однажды они выловили там Алку.

Муж ее, видать, дома спал, а она в это время прибежала на свидание. Правда, услышав стук дверей, она успела вынырнуть из кровати Михалыча и спрятаться на другой, укрывшись с головой одеялами, но сути дела это не меняло. Ох, и стыдила тогда баба Маня ее, и поминала еще не раз, а Михалыч выставил их вон и кричал потом на всю деревню, чтоб они не смели больше появляться у него на дворе.

Значит, это он жаловался на нее Дорошу! Что ж, девушка и не ждала, что все в деревне с благодарностью и восторгом поддержат ее мечты о возрождении деревни. Да, деревенские бабульки, которые жили здесь постоянно, любили Полянскую и тянулись к ней, но были и такие, которые лишь здоровались с ней, встречая на улице, и предпочитали держаться обособленно, живя своим домом. Конечно, в основном это были те люди, которые жили в городе, пустующие родительские дома были для них чем-то вроде дач.

Впрочем, аплодисментов Злата и не ждала. Ей всегда хотелось только одного: стать единым целым с этой деревней, которую она так любила, и сделать жизнь ее обитателей чуть лучше.

– Да-да, вижу, ты поняла, о чем идет речь! Обломала Михалычу всю малину! Злата снова рассмеялась, весело и заразительно, откинув голову назад.

«Она все такая же веселая, задорная и удивительно красивая», – думал Виталя, глядя, как смешно морщится Златин носик, на котором проступали знакомые веснушки. Ее огромные голубые, как небо над головой, глаза щурились от солнца, а в уголках лучиками разбегались морщинки. Она была все той же девчонкой, которую он знал и помнил. И золотое колечко, поблескивающее на ее безымянном пальчике, когда она убирала с лица волосы, ничего не значило. И как будто не было между ними двух лет разлуки. Так хотелось преодолеть разделяющее их расстояние, заключить ее в объятия, прижать к себе и позабыть обо всем на свете. Все эти годы он часто думал о ней.

Потом, когда задетое самолюбие перестало саднить, Дорош понял, как на самом деле ему не хватает ее, как она нужна ему со всем своим сумасбродством. Ведь таких, как она, он в своей жизни не встречал. Иногда Злата снилась ему, и утром первым его желанием было поехать в Горновку и хотя бы издалека увидеть ее. Но желание это было секундным. Потом он напоминал себе, что это все бессмысленно и ненужно. Да и порывы эти не достойны взрослого женатого мужчины. Он продолжал жить дальше, погружаясь в собственный мир, и даже был счастлив настолько, насколько вообще понимал значение этого слова, но где-то в самом дальнем уголке его души продолжали жить воспоминания о Злате Полянской. Да и окружающие, тут уж он не соврал, постоянно напоминали о ней.

В последний год она стала прямо «звездой» их сельского совета. Сегодняшняя встреча с ней была совершенно случайной, но она всколыхнула целую бурю чувств в его душе…

– Между прочим, если ты не в курсе, Алка вообще у нас в Горновке пользуется успехом у мужчин! – в тон ему ответила Злата.

– Вот как надо жить!

– Ага! – кивнула девушка. – Только так надо уметь, а это дано не каждому. Они замолчали, исчерпав запас слов. Только взгляды их то и дело натыкались друг на друга, вызывая дрожь. И они могли сказать куда больше, чем те незначительные слова, которыми они сейчас обменивались. Полянская первой отвернулась, устремив взгляд своих голубых затуманенных глаз куда-то вдаль. Снова возникла какая-то странная неловкость, и стало совершенно ясно, что стоять здесь дальше невозможно и бессмысленно. Пора прощаться и уходить… Снова повернувшись к Дорошу, Злата уже открыла рот, чтобы сказать об этом, но Виталя опередил ее.

– Злата, пойдем со мной, – со странной хрипотцой в голосе вдруг сказал он.

Округлив глаза, девушка отступила на шаг, вознамерившись тут же развернуться и уйти. Но мужчина, выставив ладони, шагнул вперед.

– Нет, это не то, о чем ты, возможно, подумала, – быстро сказал он. – Я просто хочу, чтобы ты сходила со мной к ручью. Помнишь… – начал мужчина и осекся. – Ладно, извини. Все это в самом деле глупости.

Дорош отступил в сторону, освободив ей дорогу, и, наклонившись, поднял корзинку с грибами.