На свидетельской трибуне прокурор Майкл Чертофф спросил Лонардо:

«Каковы функции Комиссии в Коза Ностра?»

Лонардо: «Ну, если возникают споры по какому-либо поводу, они собираются вместе и улаживают их».

Чертофф: «Есть ли еще какие-нибудь функции, которые выполняет Комиссия?»

Лонардо: «Они устанавливают все правила и нормы, что можно делать, что нельзя».

Описывая полномочия Комиссии над всеми боргатами, Лонардо сказал: «Ну, правила таковы, что они не могут убить босса в других городах или в Нью-Йорке без того, чтобы они об этом не знали».

Самовосхваление Джо Бонанно и опубликованные рассказы о его былой славе были превращены в мафиозное евангелие и улики, вредные для защиты. Бывший босс Бонанно отказался давать показания, но обвинение показало его телеинтервью в программе «60 минут», в котором он хвастался своей ролью в зарождении Козы Ностра, а также происхождением и эволюцией Комиссии.

Красочные и более свежие сведения были получены от бывшего соратника семьи Коломбо, Джозефа Канталупо. Информатор ФБР, он рассказал, что, как и все члены банды, был осведомлен о том, что Персико был назначен боссом «Боргаты» после того, как Джо Коломбо был застрелен и парализован в 1972 году. Канталупо даже рассказал подробности сбора Комиссии в конце 1960-х годов, когда Коломбо был на пике своего могущества. Заявляя о теплых отношениях с Коломбо, Канталупо сказал, что предоставил боссу мафии фантомную работу в своей бруклинской фирме по недвижимости, которую Коломбо использовал как прикрытие для своей незаконной деятельности.

«Однажды мистер Коломбо спросил меня, может ли он использовать мою квартиру для встречи», — вспоминает Канталупо. «Я ответил: «Конечно», — после чего Коломбо дал ему кулинарные инструкции: «Завтра вечером пусть ваша жена сварит большой кофейник черного кофе, сходите и купите пару фунтов итальянского печенья и накройте стол на пять персон. Мы придем, как только стемнеет».

На следующий день Канталупо сидел на крыльце своего дома и наблюдал, как Коломбо, Карло Гамбино, другие боссы и их телохранители приезжают на своих машинах и поднимаются по лестнице к его квартире. Никто из них не вел себя скрытно и не пытался замаскироваться. Спустя несколько часов они спустились по одному и уехали.

Показания Лонардо и Канталупо о жизни среди гангстеров были очень интересными, но оба заключили сделки о смягчении приговора, и поэтому их рассказы вызывали подозрения — их было недостаточно для подтверждения существования и силы Комиссии. Их рассказы стали важны только потому, что они добавили плоти и значимости главному доказательству обвинения: записям с секретных жучков.

Версия Лонардо о главенстве Комиссии в мафии была подкреплена записью встречи в социальном клубе «Пальм-Бойз» утром 8 октября 1984 года. Два человека, идентифицированные как члены семьи Кливленд, Джон Тронолоне и Джо Пиери, просили помощи у «Толстого Тони» Салерно из Дженовезе, чтобы разрешить спор о лидерстве в их боргате. Именно на этом заседании Салерно сказал двум эмиссарам Кливленда, что передаст их отчеты другим членам Комиссии. Его тон стал более властным, когда он предупредил их, чтобы они поручили мафиози прекратить вражду по поводу установки нового кливлендского босса. «Пусть Комиссия решает, — сказал Салерно и добавил: — Скажите ему, что это Комиссия из Нью-Йорка. Скажите ему, что теперь он имеет дело с большими парнями».

Записанные разговоры Салерно о том, что он отказал Расти Растелли, боссу «Нью-Бонанно», в месте в Комиссии, подкрепили обвинение в том, как действует мафия. 29 февраля 1984 года Жирный Тони объяснил Микки Дженерозо, капо Дженовезе, свои взгляды на Растелли. «Я сказал комиссии, — признался Салерно, — «Послушайте, этот парень хочет быть боссом. Он может быть боссом, насколько я понимаю». Я сказал: «Но он не может быть в Комиссии. Достаточно одного голоса, чтобы его выкинуть. Потому что комиссия — это такая священная вещь».

Попытки Растелли добиться приема в Комиссию вновь всплыли в клубе «Пальм-Бойз» 22 мая 1984 года, когда Салерно встретился с Джеймсом Идой, солдатом Дженовезе, и Мэтти Хорсом Ианниелло, капо Дженовезе, известным по «Клам Хаусу Умберто». Ианниелло рассказал Салерно, что Растелли дал ему имена людей, которых он хотел принять в свою семью, но их должны были проверить высшие чины семьи Дженовезе.

Этот доклад вызвал тираду Салерно о том, что Растелли полагается на «парней из наркоторговцев» в семье Бонанно. «Послушайте, — говорил он, — мы не узнаем его там, внизу... Я не хотел встречаться [с Растелли], Пол [Кастеллано] не хотел встречаться. Тони Дакс сказал Расти: «Послушай, — сказал он, — сначала позаботься о своей семье. Разберись со своей семьей, а когда разберешься с ними, тогда и поговорим о комиссии».

Скрытые микрофоны в «Пальм-Бойз» также уловили инкриминирующие высказывания двух ближайших подчиненных Дакса Коралло в семье Луккезе — Сальваторе Тома Микса Санторо, младшего босса, и Кристофера Кристи Тика Фурнари, консильери. Они встретились с Салерно, чтобы рассмотреть вопрос о недопущении Расти Растелли в Комиссию. Толстяка Тони беспокоило, что чрезмерные сделки Растелли с наркотиками могут поставить под угрозу другие нью-йоркские семьи.

Разговор об исключении семьи Бонанно из Комиссии и наркополитике стал главным доказательством обвинения, компрометирующим Санторо и Фурнари в «предприятии» РИКО. Санторо, которому было уже за семьдесят, был не чужд сделок с наркотиками. Как и Коралло, он был выпускником банды из Восточного Гарлема, которая занималась продажей наркотиков до и после Второй мировой войны. Самым большим пятном в его послужном списке был четырехлетний тюремный срок в 1950-х годах за продажу наркотиков. У Фурнари был арест за нападение и ростовщичество, и, как большинство мафиози его поколения, он избежал уголовных приговоров и длительных тюремных интервалов.

Жучок в «Ягуаре» оказался незаменим для обвинения, предоставив множество сведений о полномочиях босса, в том числе о смертном приговоре для тех, кто игнорирует указ крестного отца, о расписании заседаний комиссии и о принятии членов в семьи. Он даже показал, с каким презрением мафиози относятся к кампаниям правоохранительных органов против них.

Через две недели после того, как Джулиани был приведен к присяге в качестве прокурора США в июле 1983 года, Сэл Авеллино, капо из Луккезе, рассказывал своему боссу, Даксу Коралло, о заявлениях Джулиани о том, что он намерен искоренить мафию. Ведя машину, Авеллино упомянул, что Джулиани и другие официальные лица считают, что усиление правительственных репрессий поможет искоренить мафию. Издеваясь над Джулиани, Авеллино перефразировал цели прокурора.