Я решаю, что нужно быстро сменить тему, поэтому указываю на мужчину в инвалидном кресле, сидящего отдельно от всех остальных. За весь вечер я не видела, чтобы кто-нибудь подходил к нему, и его хмурый вид и прищуренные глаза кажутся высеченными из камня.

— Кто этот парень? Кажется, я с ним ещё не познакомилась.

Амара и Джей перестают препираться ровно настолько, чтобы посмотреть на мужчину, на которого я указываю, и на их лицах мгновенно появляется отвращение, когда они замечают его.

— Это Барт Бэрон, — Амара произносит его имя так, словно проглотила кислый леденец.

— Почему ты так скривилась?

— Он ужасный человек, — объясняет она. — Он нам всем не нравится.

Я смотрю на него в ответ, думая, что он выглядит немного одиноким. В своей жизни я встречала немало сварливых стариков. Многие из них были учителями в моей средней школе, а с некоторыми я сталкиваюсь в продуктовых магазинах и парках. Они любят ворчать на меня и разглагольствовать о том, что молодежь понятия не имеет, какова жизнь на самом деле. Кажется жестоким исключать кого-то так, как все здесь поступают с этим мужчиной. Если с кем-то неинтересно находиться рядом, это не значит, что он заслуживает одиночества.

— Я подойду к нему и поздороваюсь, — говорю я им.

— Не очень хорошая идея, — говорит мне Джей, качая головой.

— Рейтинги могут быть хорошими, и любой шанс разоблачить Барта — это хороший момент. Держу пари, Саша выскажет ему всё, что о нём думает, — быстро парирует Амара с задумчивым лицом.

Я хмурюсь, когда они начинают спорить о преимуществах рейтинга и о том, достаточно ли я «подкована», чтобы противостоять Барту.

Я стараюсь не обращать на них внимания, направляясь к Барту, и коротко улыбаюсь, когда ловлю взгляд Деклана. Его внимание возвращается к Меррис, женщине, которая, если я не ошибаюсь, немного влюблена в Деклана.

Оказавшись всего в паре метров от Барта, я понимаю, что он не заметил моего приближения. Однако, как только он это делает, у меня возникает неприятное чувство, что я знаю, почему никому не нравится находиться рядом с ним.

Он следит за каждым моим шагом, пока я подхожу, и его губы поджимаются, как будто он попробовал что-то ужасное, а щёки слегка краснеют по мере моего приближения.

Я не уверена, как трактовать ситуацию, пока не оказываюсь перед ним. Если я проигнорирую его сейчас или повернусь обратно, будет слишком очевидно, но я уже могу сказать, что разговор не будет приятным или желанным.

— Здравствуйте, сэр, — говорю я, наблюдая, как его глаза щурятся, глядя на меня.

— Я не давал тебе разрешения разговаривать со мной, девчонка, — ворчит он.

— Не знала, что мне нужно разрешение.

— Такие люди, как ты, все думают, что могут творить что угодно, — теперь он бормочет что-то себе под нос, но я слышу каждое слово. — Я помню время, когда я мог как следует заткнуть вас всех.

Вау, вот вам и неприятные манеры.

— Вы недовольны тем, что я чёрная, или тем, что я женщина? — спрашиваю я, явно удивляя его своей прямотой.

— Уходи, — отвечает он.

Я понимаю, что так и стоит сделать. Я должна просто развернуться и оставить всё как есть, но мои ноги приросли к полу, и я не могу найти в себе сил прикусить язык.

— Вы никогда не задумывались, почему вы здесь один? — спрашиваю я, упирая руки в бока.

— Мой внук говорит, что я больше не могу говорить то, что на самом деле хочу сказать. Позволить вам всем быть освобождёнными было самой большой ошибкой в истории, — он смотрит на свои колени, и его старческие руки сжимаются в кулаки.

Ладно, видимо, мы сосредоточены на цвете моей кожи, хотя нельзя исключать, что мой пол тоже вызывает у него отвращение.

— Вау, это хуже, чем любые войны? Чем сбрасываемые бомбы или массовые убийства детей? Вы думаете, что предоставление прав чернокожим людям было хуже, чем это? — рявкаю я, и мой голос заставляет его обратить на меня внимание.

— Как я уже сказал, я никогда не давал тебе разрешения разговаривать со мной.

— Тем хуже вам, потому что мне не нужно разрешение. А ещё отстой то, что я работаю на частных детективов, у которых, держу пари, не возникнет проблем с выяснением сведений о вашем внуке. Интересно, холост ли он. Как вы относитесь к тому, что в семье появится чернокожая женщина? — спрашиваю я, видя, что задела его за живое.

— Ты не посмеешь! Мой внук и близко не подойдёт к таким, как ты, — выплёвывает он, и его верхняя губа дрожит.

— Ну не знаю. Мужчины, кажется, немного сходят с ума от этого, — я показываю на свои сиськи, и его лицо краснеет ещё сильнее, когда его взгляд скользит по ним, после чего он сверлит меня пристальным взглядом. — И держу пари, вашего внука или любого другого мужчину в вашей семье можно переубедить. У меня три горячие сестры; может быть, я натравлю их всех на вашу семью, — угрожаю я, когда меня охватывает гнев.