На балконе у них жил петух, который, в принципе, по убеждению Газопроводова, не был совсем уж безнадежным. В целом, он навел и впоследствии поддерживал во вверенном ему помещении относительный порядок: склевал рассыпанную давным-давно на балконе крупу; подмел крылом кое-какой мусор в углу.

Но не в пользу петуха складывались два обстоятельства. Во-первых, с течением времени он стал злоупотреблять эксплуатацией беговой дорожки, которую Газопроводов вообще-то покупал для самого себя. Во-вторых, петух с определенного момента частично утратил доверие со стороны Газопроводова из-за того, что тот стал очень как-то очень подозрительно на регулярный процесс извлечения из шкафчика на балконе заначки виски, о которой Дюймовочкиной, разумеется, не было известно. Конечно, у Газопроводова были определенные сомнения в том, что петух смог бы разоблачить его, все рассказав Дюймовочкиной. Но то, с каким нескрываемым недовольством петух смотрел на него в тот момент, когда извлекалась заначка, явно не способствовало укреплению доверия между ними.

В свою очередь, петух также имел свои веские основания не доверять Газопроводову. Он стал замечать, что, переписывая очередные показания счетчика электроэнергии, установленного на балконе, тот часто хмурил брови. Петух не очень глубоко разбирался в вопросах съемки показаний приборов, но опасался, что частое использование им беговой дорожки и выражение лица Газопроводова при проверке счетчика вполне могли иметь прямую или косвенную связь. Кроме того, не добавляли птице оптимизма и периодические проверки Газопроводовым шкафчика на балконе в тот момент, когда Дюймовочкиной не было поблизости. В ее добром сердце петух, конечно, не сомневался. Насчет же планов Газопроводова у него имелись серьезные сомнения. Так как он давно заметил, что в шкафчике стояла большая кастрюля, и, визуально примеряя ее на свое туловище, без учета головы, приходил к весьма неутешительным выводам. Это очень сильно нервировало его, а единственным отвлечением становилась беговая дорожка, интенсивность эксплуатации которой резко увеличивалась.

Потом знакомые передали Дюймовочкиной на ответственное хранение попугайчика, который летать не умел, но очень к этому стремился. Поэтому, совершая очередной шаг к освоению данного ценного навыка, бухался то в тазик с водой, получив некоторое представление, что такое дайвинг; то в сахарницу, пытаясь тут же самостоятельно откопаться за счет собственных подручных средств; то в вазочку с вареньем, в котором тут же завязал как в болоте. Поэтому, практически под страхом смерти Газопроводову категорически запрещалось оставлять какие бы то ни было емкости с жидкими, сыпучими и вязкими веществами поблизости от храброй птицы.

Но однажды Газопроводов решил проявить инициативу и навыки гениального дрессировщика. В тот момент, когда Дюймовочкиной не было дома, он решил немного подучить попугая летать.

Суть многоступенчатой системы обучения заключалась в том, что, слегка придав попугайчику вертикального ускорения, Газопроводов крикнул ему: «Лети!». Газопроводов с гордостью взглянул на, как ему показалось, страшно довольного попугая, взглядом начальника центра управления полетами после успешного запуска ракеты. Вот только уже в следующее мгновение восторг сменился почти паническим ужасом.

Возвращение с околоземной орбиты мало того, что случилось значительно быстрее предполагаемых сроков, так еще и точка приземления, как назло, оказалась в крайне труднодоступном месте. Попугайчик упал в узкое пространство между пианино и стеной и тихо, можно было бы даже сказать, без особой надежды, пропищал.

Ситуация становилась критической. Газопроводов, глубоко вздохнув, на всякий случай посмотрел в окно, убедившись, что Дюймовочкина еще не подходила к дому. Далее он, мысленно оценив примерный резерв времени, незамедлительно приступил к спасательной операции. Для начала было принято решение попробовать извлечь попугайчика путем опускания руки в узкую нишу между стеной и пианино. Но так как ниша была слишком узкой, а попугайчик находился на самом дне ущелья, данный план провалился. Попугайчик еще менее слышно пропищал.

Газопроводов решил обратиться к более нестандартным действиям. Он слегка приподнял тяжелое пианино, рассчитывая на то, что попугай сообразит, во-первых, что от него хотят; во-вторых, еще и сможет осуществить это, а именно выползти. Но то, ли инструкции, посланные невербальным способом, были не совсем корректно поняты спасаемым, то, ли его подвело отсутствие элементарных навыков ползать по-пластунски. Но факт оставался фактом, попугайчик не только не выполз из ниши, он еще каким-то образом оказался под пианино. Попугайчик чуть слышно прохрипел.

Газопроводов, перед глазами которого в этот момент калейдоскопом проносилась вся его жизнь, в ужасе представил, как крохотный попугайчик удерживал на своих хрупких плечах пианино, и уже на всякий случай начал обдумывать пути отступления. Раз попугая все равно было не спасти, необходимо было инсценировать для Дюймовочкиной случайность гибели птицы. К примеру, в их квартиру могла залететь в форточку ворона специально для того, чтобы заклевать несчастного.

Но Газопроводов, зная, как дорожила каждым животным Дюймовочкина, решил все же предпринять последнюю попытку спасти попугая. Рывком приподняв край пианино, он сунул левую ногу под инструмент, таким образом перенеся на нее всю тяжесть. А в это время носком правой стал аккуратно ощупывать пространство под инструментом для того, чтобы как-то выгрести попугайчика. Наконец даже через носок он нащупал что-то маленькое, мягкое и испуганное. Это самое, что он нашел, глубоко вздохнуло.

Находившегося в состоянии комбинированного шока, попугайчика, который теперь только вздыхал, все же извлекли на поверхность стола. Опухшая нога спасателя, хоть и болела, но уже меньше. Газопроводов решил, что в этой, вне всяких сомнений, нестандартной ситуации, необходимо было действовать подчеркнуто нестандартно. Решив, что если бы сам оказался на месте попугайчика, который еле заметно следил своими маленькими глазками за движением рук и тела Газопроводова и уже даже не вздыхал, то, пожалуй, именно это было в этот момент не просто важным, но и необходимым. Не говоря уже о том, что для самого Газопроводова это было еще более необходимым.