– Так где же письмо?
– нетерпеливо спросила Линнет.

Я же притворилась, как будто меня это вообще не интересует.

Джина задумалась.

– Сейчас вспомню, погодите. Я провожала их, у меня в руках был список заявок. Подумала, что нам с Линнет нужно составить расписание, хотя бы предварительно прикинуть, ну и пошла к ней в кабинет. По дороге меня еще Лили остановила…

– Джина!
– не выдержала я, а подруга ехидненько рассмеялась.

– Вот всё-таки тебе не всё равно, перед нами хоть не притворяйся. Держи письмо.

Эта хитрая лиса меня подловила, и я невольно покраснела.

– Потом прочитаю, вечером. Сейчас давайте займёмся делом. Никто не забыл, что у нас завтра новый заезд? А послезавтра церемония и банкет. Куча дел несделанных.

По пути вниз я встретила Лили. Она пока что оставалась у нас, ожидая возвращения Генри.

– Дорогая, позволь тебя поздравить, - актриса обняла меня.
– Все в полном восторге. Все уже почти разъехались, некоторых пришлось выпроваживать, но эти повесы никогда не вспомнат, пока нужно домой собираться.

– Да-да, мисс Лили, спасибо вам за всё. Большинство приехало “на вас”, если можно так выразиться.

– А это уже не важно, - хитро подтвердила мне Лили.
– Однако я собираюсь отоспаться как следует, мы еще не ложились. Велела меня разбудить, как только Генри приедет.

– Он звонил?
– встрепенулась я.

– Звонил на два слова, что едет. Больше ничего не сказал, дорогая. Ты не волнуйся. Раз не говорит по телефону, значит, на это есть причина.

– Но какая может быть причина? Хоть бы сказал: жива или нет.

Лили задумалась, а потом махнула рукой.

– Об этом тоже сейчас не думай. Бог даст, сегодня уже узнаешь. Ну а я спать.

– Хорошо вам отдохнуть, мисс Лили.

В кабинете Линнет меня ждал список гостей на завтра-послезавтра. Их было не очень много, но невеста изначально требовала к себе повышенного внимания, и перечень её требований был бесконечен. Хорошо, хоть от парящих в зале голубей её удалось отговорить. И еще от десятка бредовых идей.

Кажется, они возникали у неё в голове, как вспышки. Надо будет не забыть поздравить жениха с прекрасным выбором - его жизнь скучной точно никогда не будет.

Мы стащили все аксессуары в центр холла и принялись украшать его шарами, бантами и бесчисленными фотопортретами невесты - одной или с женихом.

– У нас свадебный журнал просил фотографии, - напомнила Джина.

– Ради бога, только не с этой свадьбы, это выглядит, как детский утренник, - я разогнулась.
– Ничего не имею против, но первая публикация должна быть несколько иной. Сколько номеров они забронировали?

– Четырнадцать на первый день и шесть на второй, - без запинки выдала Джина.
– Я пошла украшать номер новобрачных.

– Ты справишься или тебе помочь?

– Справлюсь, ничего сложного. Кстати, письмо Стива в твоём ящике в кабинете, - Джина показала мне кончик языка и, подхватив коробку, направилась, пританцовывая, по лестнице.

В кабинете Линнет мы придумали каждой из нас коробку для личных писем и индивидуальных поручений, чтобы всякий раз не искать друг дружку.

И сейчас там меня ждало письмо Стива. Интересно ли мне было? Да еще как! Но показывать своего интереса я не хотела. Хотя больше некому было - Джина ускакала готовить номер для новобрачных, Линнет сверяла список закупок к завтрашнему банкету.

Я прошмыгнула тихонько в кабинет и быстро нашла в ящике с моим именем, конверт из плотной бежевой бумаги. Инициалы Стива красовались в левом углу - простое скромное тиснение без вензелей. На конверте его почерком было написано моё имя.

Вскрыв конверт, я быстро пробежала первые строки, опуская положенные приветствия и дежурные благодарности, которые, скорее всего, писались на автомате.

Дальше шло кое-что более интересное.

“Веллори, мне очень жаль, что вы не захотели меня выслушать, но я понимаю вас, и не в претензии. Спасибо, что так помогли мне с Моникой. Сам бы я не решился: мужчинам трудно нарушать данное слово, а вот глупости мы совершаем с лёгкостью…”

Тут я не выдержала и улыбнулась. У Стива было прекрасное чувство юмора - очень тонкое, деликатное. Как же все-таки он мне нравился…Я вздохнула и вернулась к письму.

“Конечно, нужно было сразу открыть сестре всю правду, но мне в самом деле не приходило в голову, что она может влюбиться в меня. Наверное, я просто в этом ничего не понимаю. Всю жизнь я работал, не задумываясь о превратностях любви, или как там всё это называется в женских романах.

Я знал, что никогда не вступлю в брак, не испытывая к женщине сильного чувства. Я должен быть уверен, что это навсегда. Может, во мне говорит некоторая наивность, максимализм. Может, пример родителей оказался отрицательным для меня настолько, что я не хотел бы для себя такого. И уж тем более для своих детей таких душевных потрясений.”