— Клянусь! — поднял руку Сигурд. — Мой брат Болли станет конунгом вместо меня, и парни уйдут искать себе другой земли. Они заберут Сут-Саксе вместо Кента. Или Дейру… Или Берницию… Или Думнонию… Невелика разница. Там мало хорошей земли, не как здесь, поэтому местных они просто пустят под нож, а их баб и скотину заберут себе.

— Жди ответа, конунг, — Осред развернул коня и поскакал к ставке своих королей.

— Ты совсем дурак? — заплаканная Леутхайд, которая слышала каждое слово, подбежала к мужу, заколотила кулаками по железным пластинам на его груди и закричала. — Ты что творишь? Ты сразу после свадьбы меня вдовой решил оставить? Да я тебя прямо здесь прикончу, дурень ты безголовый! Ты забыл, что надо было сделать? Мы же сто раз с тобой обсуждали! Зачем ты ставишь все на кон, как игрок в кости?

— Замолчи, женщина, — сурово посмотрел на нее Сигурд. — Еще одно слово, и я побью тебя. Боги дарят удачу, и они же могут отнять ее, если идти путем хитрости вместо силы. Я чту богов, а потому поступаю, как воин. Если мне суждено править здесь, я должен доказать это в бою. Уходи на корабль и жди там. Я уже дал свою клятву!

— Зато я никаких клятв не давала! — заорала на него Леутхайд. — Если тебя убьют, я выпущу оставшиеся заряды и сожгу этот город к чертям! Он станет твоим погребальным костром. Понял, бездушная ты скотина?

— Еще одно слово, и ты у меня получишь, — Сигурд сделал шаг вперед и занес руку. — Ты позоришь меня перед воинами, женщина. Если меня убьют, ты выйдешь за моего брата и уйдешь с ним.

— Если тебя убьют, муженек, — Леутхайд посмотрела на него злыми, совершенно сухими глазами, — то ни за какого брата я не выйду! Я клянусь Фрейей, что возьму свой арбалет и пристрелю десяток ютов перед смертью. А потом я найду тебя в Валхалле и испорчу тебе всю загробную жизнь. Ты у меня попируешь с валькириями!

— Тебя туда не пустят, — с немалой опаской посмотрел на жену Сигурд. — Ты не дева и не дочь конунга. Валькириями могут стать только они.

— Если я спалю этот город и умру с оружием в руках, Один примет меня, — убежденно ответила Леутхайд. — Я ничем не хуже остальных воинов.

— Вот это да! — захохотали даны. — Конунг, ты лучше убей их! Иначе мы тебе не завидуем! Твоя дроттнинг поклялась достать тебя даже в Валхалле! А как она с арбалетом управляется! Один точно посадит ее рядом с собой! Вот это баба! Нам бы такую!

А братья-короли уже выехали на поле, красуясь золотом доспехов. Здесь, в Британии, еще цвели пышным цветом старинные порядки. Тут каждый шлем знатного воина был красивее, чем кубок у ромейского императора, а попасть в дружину, не имея отделанной золотом рукояти меча, нечего было и думать. Здесь война все еще считалась священнодействием, как и в Дании еще совсем недавно. Здесь ветры с востока еще не порушили древние устои. Всего этого не понимала Леутхайд, взятая из народа тюрингов, и не хотел понимать великий князь Самослав, который в безмерной гордыне своей старые обычаи презирал, считая их глупостью и чушью. А вот Сигурд так не считал, как не считали молодые короли, которые просто не могли не принять вызов, сделанный в такой форме. Это навсегда уничтожило бы их, превратив в презренных трусов. Отказаться биться вдвоем на конях против одного, пусть знаменитого, бойца! Такого им не простят. Не станут воины, многие из которых до сих пор тайком приносят жертвы Водену и Тунору, служить таким королям. Поэтому Сигурд оказался абсолютно прав. Все закончится прямо здесь и сейчас, без этих хитроумных уловок, которыми его жену накачали в Братиславе по самую макушку. Он все сделает правильно, как и подобает настоящему конунгу, пришедшему властвовать над целым народом.

— Убей их и вернись ко мне! — Леутхайд взяла голову мужа двумя руками, повернула ее к себе и поднялась на цыпочки. — Наклонись ниже!

Сигурд опустил голову, а она шепнула ему что-то на ухо, приведя его в полнейшую растерянность. Он ошалело помотал головой, словно пытаясь поверить услышанному, а потом ответил.

— Верь мне, жена, я вернусь. Мне есть теперь, к кому возвращаться. Я уже не тот нищий берсерк, что пришел когда-то к конунгу Само, одетый в вонючую медвежью шкуру. С тех пор я уже прожил целую жизнь. А еще одна жизнь у меня впереди. С тобой.

1 Фюльк — племенная и территориальная единица Норвегии. Северные норвежцы кормились охотой, поэтому хорошо владели луком. Это было нетипично для германцев, которые луками пользоваться не любили.

2 Альдерманы (более позднее произношение — олдермены). Буквальный перевод — старейшина. В англосаксонской Британии — аналог графа.

2 Бретвальда — верховный король Британии. Это условный титул, которым именовали самого сильного из королей на острове.

Странный это был бой. Два всадника на высоких, сильных конях, одетые в кольчуги и золоченые шлемы, сплошь украшенные затейливой чеканкой, и одинокий воин, закованный в металл до глаз, с любимым топором, сделанным специально для него. Для любого другого восемь фунтов воплощенной смерти на толстом дубовом древке, окованном железными полосами, стали бы неподъемной ношей. Но только не для конунга Сигурда. Топор с одной стороны, крюк с другой, и острый шип на конце. С ним он прошел десятки битв, разя и всадников, и пехотинцев. Он и сегодня убил бы любого, но противников было двое, и они уже мчали на него, подняв копья над головой.